Перед обедом Аглая гордо выложила перед носом Виталия приказ по полку, согласно которому старшину Чалую переводили в медсанчасть полка на должность… санитарки? Прочитав название новой должности жены, Виталя поднял на неё удивлённые глаза. Аглая у него была той ещё карьеристкой… Но та только высокомерно фыркнула.
– Па-адумаешь! Это ж только до родов. К тому же майор Крутиков давно уже предлагает мне аттестоваться на среднего коман… то есть, ну-уу, на офицерскую должность.
Переименование средних командиров РККА в офицеров произошло аккурат к началу осеннего наступления РККА, после которого в «Сталинский котёл» попала едва ли не вся группа армий «Юг» в полном составе. Причём столь пафосное название этого «котла» на этот раз не было придумано пропагандистами из ЦК, а являлось результатом того, что именно город Сталино, до революции носивший имя Юзовки, оказался наиболее крупным населённым пунктом из числа тех, которые оказались внутри кольца окружения. Одновременно с этим в армию вернули и погоны. Отношение к этому решению было неоднозначным. Часть глухо роптали, мол, «офицерщину возрождаем, что теперь ждать – зуботычин»? Ещё часть, особенно из числа старших возрастов, помнящих ещё империалистическую, по большей части приняла его сугубо положительно. Остальные, которых было большинство, – отнеслись сдержанно. Хотя и тоже положительно. Уж больно красивым оказался заход. В преамбуле приказа Верховного главнокомандующего, вводившего новые нормы, был довольно обширный отсыл к русской истории – сражениям с тевтонцами, поляками, отражению нашествия Наполеона. А в конце преамбулы заявлялось, что как тогда русская армия закончила это нашествие «объединённой Европы», посмевшей затронуть «гиганта с Востока», взятием Парижа, так и сегодня внуки и правнуки тех героев и чудо-богатырей, несомненно, закончат эту войну в Берлине! Это звучало лестно и народу нравилось… Но, так сказать, в подкорку новые звания ещё не въелись. Так что большинство пока ещё частенько путалось.
– …вот и будет время позаниматься, – закончила жена. Капитан Чалый согласно кивнул. Как бы там ни было – пусть лучше сидит в домике полкового медпункта и читает литературу, готовясь к экзаменам, нежели карабкается по крутым лесенкам, рискуя сверзиться с высоты крыл…
– Но твою эскадрилью я всё равно вести буду – даже и не думай! – тут же разрушила его надежды Аглая. – Вместо меня Крутиков обещал Арефьева поставить. А он должность старшего техника эскадрильи пока не потянет. Руки у него, конечно, золотые, и голова светлая – но опыта ещё маловато. Так что никуда ты из-под моего присмотра не денешься, – и она, дразнясь, высунула язык, отчего капитана Чалого просто захлестнуло волной любви к этому шаловливому рыжеволосому и зеленоглазому чуду, которое лишь какой-то немыслимой удачей стало его женой…
Вечером, в клубе, показывали новый фильм производства режиссёра товарища Ромма «Обыкновенный нацизм». Он был снят как продолжение его же фильма, вышедшего этой весной, – «Обыкновенный фашизм». Только тот, первый, был посвящён в первую очередь немецким фашистам, в этом же большое внимание было уделено разным фашистским прихвостням.
Когда фильм закончился – народ потянулся в курилку. Впечатление от фильма было сильное. Тем более что, вследствие специфики их боевой работы, о том, что происходило на земле, личный состав полка узнавал больше из газет и на политинформациях. А в фильме были широко представлены фото– и киноматериалы причём зачастую снятые самими фашистами и их прихвостнями из зондеркоманд и полицейских частей, сформированных в основном из бывших членов ОУН и организаций националистов из Прибалтики. На этих кадрах они, совершенно не стесняясь, запечатлели наиболее «живописные» моменты. Типа того, как во Львове прогнали по улицам палками поляков и евреев, предварительно сорвав с них одежду, а потом забили их насмерть этими же палками и камнями. Или массовые убийства в Вильнюсе и Каунасе… Для себя ж делали – чего стесняться-то? Поэтому первые несколько минут народ курил молча, переваривая увиденное.
– Да уж, – задумчиво произнёс старшина Струков, старший стрелок его экипажа. – Никогда бы не подумал, что люди могут так оскотиниться… Своих же соседей, с которыми жизнь, считай, прожили, детей вместе в школу водили, горести и радости делили, работали бок о бок, и вот так… И из-за чего? Только из-за того, что они всего лишь другой национальности! Это ж какими уродами надо быть-то?
– Это – да! – согласно кивнул стоявший рядом инженер полка Крутиков. А потом встрепенулся. – У меня ж Фидельман родом из Вильнюса! Надо бы спросить, может, у него тоже кто в этой мясорубке погиб?
– Да нет, – махнул рукой Струков, который иногда помогал начальнику политотдела полка заполнять документы. – Фидельмана из Перми призвали. Значит, его семья успела эвакуироваться. Ты лучше Ефременко спроси. Он как раз из Львова, и мать у него – полька. А там, сам видел, какая резня была…
– А я вот думаю – это какую ж работу наши органы провели, чтобы всё это отыскать, установить и задокументировать! Да ещё и на вражеской территории! Вильнюс-то мы прошлой зимой хоть ненадолго отбили, а во Львове немцы сидят безвылазно с самого начала войны…
– Это точно! А про концлагеря «Аушвиц» – Биркенау я вообще не говорю. Это ж в саму Германию надо было забраться!
– Да не, Аушвиц – это Польша. И на самом деле
