Ларри вышел из ванной комнаты и, притаившись сразу же за дверью, подождал, пока совсем не прекратится дыхание. Затем, стараясь даже не глядеть на те ужасы, которыми была заполнена остальная часть квартиры Корнмэна, побыстрее покинул ее и вернулся к себе. Никогда прежде он еще не чувствовал себя таким одиноким. Когда ему стало совсем уже невмоготу, он прошел к Тони.
Они поженились через две недели, когда несколько поулегся скандал, вызванный такой необычной смертью Мэйна Корнмэна. Свой медовый месяц они провели в Южной Америке, Африке и Европе. Когда наконец они вернулись, загорелые и поздоровевшие, Фил Уиттэкер устроил Ларри на должность доцента на кафедре органической биологии в одном небольшом, но недавно полностью реорганизованном университете на Востоке США. Работа его заключалась, в основном, в научно-исследовательской деятельности и, от случая к случаю, лекциях. От постоянного преподавания в аудиториях или наставничества он был освобожден.
Тони великолепно вписалась в университетскую обстановку, бросив свое увлечение нарядами и косметикой и позволяя себе мучить несусветной болтовней, столь характерной для жен более старших по возрасту коллег Ларри. Она в самом деле оказалась, как о том еще говорила ему в тот памятный вечер в его ньюйоркской квартире, животным сугубо домашним. И совсем уж немного времени у нее ушло на то, чтобы забеременеть, однако она очаровательно справлялась с теми неудобствами, которые из этого вытекали.
Временами вся эта история с «Белыми Вдовами» уже начинала казаться Ларри просто каким-то сном. Идя домой как-то вечером по покрывшемуся на следующую весну буйной зеленью студенческому городку, он даже задался вопросом, а было ли вообще это на самом деле. Однако тут же взору его предстал прекрасный дом его, старой постройки, но только недавно полностью переоборудованный, два великолепных лимузина в гараже, слуги, одежда, которую он теперь носил — все намного превышало возможности, которые представляло его доцентское жалованье.
Когда он уже подходил к самому дому, уютно расположившемуся за высокой живой изгородью и полоской лужайки, сверкавшей безупречной зеленью, на какое-то мгновенье ему почудилось, что он увидел невысокого бесцветного мужчину в очках с толстыми линзами, у которого одно плечо было чуть выше другого. На какое-то мгновенье все поплыло у него перед глазами, даже сердце, как показалось Ларри, приостановилось, у него возникло такое ощущение, что он вот-вот потеряет сознание.
Затем он ухмыльнулся, тряхнул несколько раз головой и сказал самому себе, что ведет он себя так, как пугливый ребенок. Хотя и понял, что ему же никогда не забыть то, что пережил он в течение тех совершенно ранее для него немыслимых десяти дней, как и то, что, по всей вероятности, он никогда не сумеет потратить все те деньги, что достались ему как бы в качестве компенсации за пережитое.
Он прошел внутрь дома и вежливо поздоровался с аккуратно одетой горничной, которая встретила его в дверях гостиной и сообщила, что миссис Финлэй сейчас наверху. Он поднялся наверх и так и остался стоять в дверях, любуясь лежавшей на софе Тони и думая о ней, как о наиболее красивой из всего того, что когда-либо он видел на всем белом свете, независимо от того, была она беременной или нет.
И пока он так ею любовался, она, хотя и не догадывалась о его присутствии, почему-то нахмурилась и стала озираться вокруг. Взгляд ее скользнул по столику, что стоял рядом с софою. Затем, устремив взор через всю комнату на туалетный столик у дальней стены, она увидела то, что искала, морщинки на ее лбу разгладились, а темные глаза на какое-то мгновенье сузились. Пудреница, лежавшая на туалетном столике, приподнялась и с неимоверной легкостью пролетела расстояние в три метра, угодив прямо в ожидавшую ладонь Тони. Открыв пудреницу, она начала изучать свое лицо и стала готовиться к приходу мужа.
Неожиданно в его сознании возникло такое яркое воспоминание о том, как сидит он за столиком напротив Тони, вместе с Идой и Недом Толмэном в ресторане Хилари Дуггэна, как Тони протянула пальцы к зажигалке и та сама по себе подпрыгнула навстречу пальцам девушки. Тогда он посчитал, как само собой разумеющееся, что это Ида проявила свои телекинетические способности. Теперь, разумеется, он узнал всю истину.
Значит, он снова у них в руках — и притом в очень крепких руках. Что же делать? Что сделал бы на его месте Мэйн Корнмэн? Он вспомнил, что толстяк продолжал держать возле себя Долорес, хотя и знал, кем она является на самом деле. Пожалуй, ему предстоит поступить точно так же с Тони, и делать вид, как будто он ни о чем не догадывается. Он уже никогда не будет себя ощущать в полной безопасности, сколько ни будет еще жить на этом свете.
Помогая ей спуститься к обеду, он припомнил вдруг, как перестало биться его сердце, когда он увидел невзрачного седого мужчину с перекошенными плечами, по всей вероятности того самого «плюгавого» прошлогодних событий, когда он подходил к своему дому. И еще припомнил, что за последние примерно шесть месяцев еще раза два-три сталкивался с ним в самых различных местах. Когда был озадачен чем-то или напуган…
Пока Тони без умолку щебетала за обедом о своих домашних делах, Ларри снова подумал о Мэйне Корнмэне. У него тоже была некоторая сердечная недостаточность — и именно это избрал Мэйн Корнмэн в качестве самозащиты. Внезапно, хотя он и не был голоден, Ларри сказал:
— Тони, будь добра, позвони Хильде; мне захотелось еще одну отбивную — и побольше гарнира.
Она с удивлением поглядела на мужа и, поменяв несколько положение своего располневшего тела, чтобы нажать на кнопку вызова горничной, спрятанную под ковром, произнесла:
— Ума не приложу, что это на тебя нашло, дорогой. Ты никогда раньше не просил добавки.
— Не забывай вот о чем, — сказал он ей, улыбаясь. — Мне теперь нужно есть за троих.
Она тут же весело рассмеялась, но ему было не очень-то весело, когда он подумал о ребенке, которого она носила в своем чреве. Единственной надеждой, которая еще у него оставалась, было то, что это будет девочка. Ни о чем ином он уже не смел и мечтать.
Примечания
1
Прощай! (латынь) — Примечание переводчика.
2
Лэрды — название помещиков (Прим. переводчика)
3
