— Зови меня Элентас, — мягкий, теплый, невозможный голос повторился, и за что, чтобы он звучал, шаман согласился бы костьми лечь. Белыми очарованными костьми — под любые ноги. — Но, обращаясь ко мне, помни, что я — пламя, и я — дым, и я — пепел. Помни, что кем бы ты ни был, передо мной ты — беспомощнее ребенка.
Вот, где оно было, сказал себе Язу. Вот, где оно теперь; нечто, превосходящее меня по силе, нечто, способное отмахнуться от моего дара — и не дождаться никакой ответной реакции. Потому что, Дьявол забери, чем я могу ответить, что я могу сделать?..
Я, сказал себе Элентас, не предложу этому ребенку помощи. Я, сказал себе Элентас, не буду его любить, и не буду за него бояться, и не буду спасать. Но я им воспользуюсь. Он вытащил меня из-под соленой воды здешнего моря — а значит, я им воспользуюсь; Лерт бы не оценил, ему бы это не понравилось, он бы обиделся, он бы — не поверил, что я отважился на такое.
И все-таки Лерт — всего лишь носитель «чистого» «лойда». Он бы вряд понял, чем питается подземная огненная река, спрятанная глубоко под землей. Он бы вряд ли понял, какой голод ее преследует, какой голод преследует меня; я — хрупок, я — невысок, но пламя тоже надо чем-то кормить. Оно исчезнет, оно остановится, оно — окаменевшей магмой застынет в темных тоннелях; я хочу есть. Я всего лишь хочу есть, и я не думаю, что это плохо.
Виноват ли я, что течь, и гореть, и пожирать — это всего лишь мой способ дыхания? Виноват ли я, что не хочу умирать?..
Ты умер, и умерли твои дети, и внуки, и правнуки. И умер мальчик по имени Ремаль, мальчик, который не был Гончим, но так любил небо, что в итоге поселился на пустоши, вдали от живых людей, и смотрел на него каждую ночь. Мальчик, который не был Гончим, но который слышал, как поют — высоко-высоко вверху — пока еще свободные звезды.
Ты умер, и умерли твои дети, и внуки, и правнуки. И умер мальчик по имени Талер, мальчик, потерявший своих родителей, мальчик, на полном ходу выпавший из обреченного экипажа — и разбивший лицо о каменную брусчатку. Ты умер, и умер мальчик по имени Талер, и он лежит на дне карадоррского озера, и ему уже все равно, ему наплевать, что именно он…
…послужил началом.
И он — завершил начатое.
Шамана трясло. В комнате пахло персиками, но это больше не имело значения, это было настолько неважно, что — впервые за два десятка весен, — Язу не замечал проклятого запаха.
— Я сделаю все, что угодно, — очень тихо произнес он. — Одно твое слово, Элентас, и я сделаю все, что угодно.
Юноша улыбнулся ему снова.
— Я, — не менее тихо сообщил он, — голоден…
