И он почти на нуле.
— Господин…
Голос у куклы ломаный, искаженный и совсем не человеческий. Что-то потрескивает и хрипит в горле, когда она выталкивает из себя букву за буквой вместе с песком и кусочками плесени.
— Почему ты прячешься, Ларва?
Кукла склоняет голову к плечу, а я смотрю вниз, где продолжает клубиться чернота. Только сейчас я замечаю, что у создания нет ног.
Они сломаны чуть ниже коленей: я вижу раздробленные шарниры, ощетинившиеся острыми осколками, и все, что держит куклу, — странная магия, от которой веет неестественным, чудовищным холодом.
Стараюсь не думать о Ларве как о живом существе. Хочу видеть в кукле всего лишь куклу, как это делает Виго, но не могу.
Она двигается, дышит и разговаривает. В ее коротком “господин” столько жизни и обиды, что становится не по себе.
— Вы меня оставили… оставили здесь… вы меня оставили…
Оставили…
Оставили охранять…
Оставили-оставили-оставили.
Тихое бормотание Ларвы едва удается разобрать: слово булькает в раздробленном горле, ломается и крошится, как черствый хлеб, и я рефлекторно отступаю и сжимаю в руке клинок.
Кукла поднимает руки, замолкает, будто кто-то невидимый все-таки доламывает ей гортань, и скользит вперед с такой скоростью, что Виго едва успевает отразить удар. В стороны летят искры, когда сталь сталкивается с острыми когтями; на земле, за взбесившимся стражем, остаются жирные черные следы магии, удерживающей переломанные ноги.
Перекручиваясь в воздухе, Ларва бросается в мою сторону и обрушивает удары один за другим. Хоть и сломанная, как еловая ветвь после бурана, но двигается она молниеносно, вспарывая когтями мою щеку, разбрызгивая вокруг алые капли. Отскакиваю назад и бью по ногам, расчитывая, обездвижить куклу, но она ловко уходит от клинка и оказывается за моей спиной в мгновение ока, я даже моргнуть не успеваю, а вот Виго столбом не стоит: проносится мимо раскаленным вихрем и мощным ударом плеча сшибает куклу.
Впрочем, всего на мгновение.
Бестия вскакивает с пола и… просто растворяется в воздухе.
— Ты ей что, невидимость прикрутил?! — рычу я, касаясь щеки ладонью, а пальцами ощупывая глубокие отметины от когтей. Еще несколько шрамов в мою копилку. Размяк совсем, ведь могу двигаться быстрее!
— Это защитный механизм, — ответ Виго до предела невозмутим, но я слышу, как проседает голос брата на последнем слове. — Она же должна была охранять оружейную.
— Вот она и охраняет. От нас!
Уворачиваюсь от нового удара только чудом. Слышу тихий скрип слева и пригибаюсь как раз вовремя, почувствовав слабое движение. Смертоносные когти вспарывают воздух над головой, кукла чуть поворачивается, открывая бок, и я обрушиваю клинок со всей силой, какую только могу вложить, прорубаюсь сквозь хрупкую оболочку, истончившуюся за столько лет.
Еще один удар — и кукла отлетает назад и с грохотом падает на пол, где ее настигает Виго. Лезвие входит аккурат в грудь, над кристаллом, пришпиливая стража к земле, как бабочку.
Кукла дергается, темнота вокруг нее закипает, но тигр действует быстро и безжалостно, сжимает кристалл в кулаке и дергает на себя, вырывая камень.
— Можешь спать спокойно, Ларва, — бормочет он, поднимаясь на ноги.
Кукла застывает на полу безжизненной грудой керамики, металла и пыли. Живая всего мгновение назад — и вот теперь…
— Разве тебе не нужно, чтобы она продолжала охранять оружейную?
Виго головой качает и не смотрит на меня.
— Хватит с нее, — его кривоватая улыбка выходит совсем кислой. — Заберем оружие, и я запечатаю это место навсегда. Мне, если честно, тошно от одного только вида этого всего.
— Дурные воспоминания?
— А у тебя? Нет дурных воспоминаний?
Тигр шагает вперед, крепко сжимая кристалл в кулаке. Минует развилку и останавливается у массивной каменной двери с небольшим углублением на уровне его груди.
— Все вокруг — одно большое дурное воспоминание, — раздраженно бросает Виго, вкладывая кристалл в углубление. — Мне давно стоило все здесь запечатать, жаль, что уничтожить оружейную нельзя. Нет у меня таких сил. Ни у кого из нас нет.
Каменные створки скрипят и дрожат, с трудом сдвигаются с места, открывая просторный зал. Разумеется, ни о каком свете не может быть и речи. За столько лет разрядится любой артефакт, как ты его не готовь.
Достав еще парочку светляков, Виго бросает их к стенам, чтобы осветить помещение.
Я вижу массивные подставки, большая часть из которых — пустые.
— Другие уже успели здесь побывать.
Виго хмыкает и указывает на яркое птичье перо, торчащее из небольшой трещины возле одной из подставок.
— Лис недавно был. Только этот пижон мог оставить такой знак. Да и перышко еще свежее.
Я удивленно вскидываю брови, рассматривая яркий “подарок”.
— Как он сюда попал?
— Мог взять кровь у кого-то из старших. Оружейная двести лет стоит — времени было предостаточно.
Взгляд утыкается в те стойки, где хранятся наши “игрушки”. Мой палаш и два немного изогнутых клинка длиной двадцать три дюйма каждый.
Агдана и Беруда. Виго назвал мечи в честь двух сестер, что и изготовили их.
Обеих казнили сразу же после того, как на престоле устроился избранник ведьмы.
Я на мгновение застываю, зачарованный тем, как лезвия клинков отливают глубокой зеленью и чуть-чуть светятся, разгоняя мрак вокруг.
— Забираем и уходим, — говорит тигр. — Мне совсем не хочется задерживаться тут дольше, чем нужно.
Усевшись прямо на песке, я не свожу взгляд с каменных шпилей. Они пугают меня до дрожи, до колкой боли в сердце, но я не могу сдвинуться с места или заняться каким-то другим делом. Я чувствую, что должна ждать.
Что-то случится совсем скоро, и у меня не получается справиться с волнами накатывающей паники. Им нет конца.
Под ладонями перекатываются песчаные крупинки, солнце впивается раскаленными пальцами мне в плечи, бьет в голову — но кожа не нагревается ни на градус, оставаясь ледяной, как снежные заносы Таселау. От легкого дуновения ветра короткие волосы на затылке становятся дыбом, и я невольно поворачиваюсь. Ощущаю чей-то сверлящий взгляд, хорошо мне знакомое пристальное внимание.
— Ты тоже чувствуешь? — рядом замирает Фолки и обводит взглядом дюны. — Что-то ищет нас, но я ничего не вижу.
Чуть в стороне, под защитой Илвы, с ноги на ногу переминается Мерай, и я замечаю, что щеки ее бледны, а в глазах отчетливо читается немой вопрос. К ни го ед . нет
Или укор?
Это я привела за собой хвост из проблем. Если что-то с этой девочкой случится, то я никогда не смогу себя простить. И меня не простят.
Илва то и дело хватается за клинок. Она хорошо сражается, но опасность, что нас окружает, стягивается невидимыми удавками на шеях и никак не дает о себе знать, кроме как покалыванием в спине и постоянным чувством холода. Будто что-то отворило дверь в студеный край бесконечных снегов и позволило снегу и ветру ворваться
