— Ты любишь его? Ты сможешь от него отказаться, если возникнет необходимость? Разочароваться в нем. Потерять веру. Сегодня я хочу слышать только правду.
— Какие глупости ты говоришь, Ральф, — воскликнула ошарашенная девушка. — Конечно, я люблю его! Папа заменил мне маму. Он ни разу не давал мне почувствовать, каково это расти без материнской ласки. Ничто не заставит меня изменить мое мнение, что мой папа — самый лучший отец на свете. Почему ты молчишь? На что ты намекаешь? Ральф!
Ответом ей служил громкий хлопок двери. Последовавший окрик оттуда, сообщающий, что он умывается. Прикусила губу, судорожно размышляя о резком перепаде настроения ее мужа. Чуть не хлопнула по лбу от запоздалой догадки. Нет, разве это может быть?.. Хотя, учитывая собственнический инстинкт Ральфа и его привычку предъявлять право, как на собственность, он ждал иного ответа. Ни с кем не делить. Только его. Всецело.
Глава двадцатая
Два часа ночи. Ральф не закрывал глаза ни на секунду, уставившись в потолок. Дело даже не в ноющей боли, не дающей заснуть. Не в том, что отказался от обезболивающего. Хотелось чувствовать физическую боль. Сильнее. Перекрывая душевную адскую, раздирающую ее пополам. Он осознанно выбрал путь, который погубил его жизнь. Месть и ненависть не приносили ничего, кроме зверского удовлетворения, но после непременно наступает расплата. Готовился принять за триумфом пустоту. Заполнить ее воспоминаниями о пережитом. Работой. Чем угодно, но не ожидал столкнуться с пронизывающей болью. От немыслимого притяжения к женщине, в жилах которой текла ненавистная кровь. Частица мужчины, изнасиловавшего его мать. Предавшего отца. Отобравшего коварным и лживым путем имущество. Деньги. Плевать, чья она — дочь. Ральф изменил бы план. Поменял. Выбрал альтернативный вариант, не отпуская ее. В первую очередь теперь, Морганит — его жена. Необычная девушка. Начиная от ее редкого и странного имени и заканчивая ее упрямым характером. Хрупкостью, что таилась под ее непоколебимостью. Не ошибся, считая, что она — идеальная спутница. Его отражение. Лучшее и не испорченное. Не исковерканное и не покрытое шрамами прошлого. Не пропитанная ядом презрения. Преследуя только одну цель. Быть сильной девочкой. У нее получилось. Впервые Ральф согласен изменить собственные взгляды. Принять кого — то, подпуская ближе. Разрешая ей дотронуться до осколков разбитого сердца. Дать попытку склеить. Прекрасно знал, что его жена способна собрать воедино расколотое много лет назад. Оживить. Заново заставить искренне чувствовать. Любить. По — настоящему.
Ирония жестокой судьбы. Никакая чертова фортуна не помогла. Она — Морганит Сальери. Принадлежит ему, как законная жена. Как единственная женщина, сумевшая пробиться через его принципы. Вытаскивать по невидимым кускам из чернеющей отравленной души остатки нежности. Заботы. Отчаянно борясь с ним, превращаясь в противоядие, от которого он обязан отказаться. Сам. Изменить фамилию, чтобы не осталось связи с семьей Сальери, забывая умышленно обо всем, но этого не хочет она. Не откажется. Не предаст. Правосудие, словно смерть, не щадит никого. Ни того, кто собрался его совершить, ни того, кому уготовлено. Ни слабых, ни сильных. Уничтожает всех. Раньше не замечал, с торжеством и высокомерием выходя из зала суда. Непобедимым. Несокрушимым. Не в этом случае. Его дело. В него вмешались. Безжалостно спутывая карты и разрушая стратегию. Вмешался сильный противник. Невидимый, поэтому его сложнее одолеть. Всепоглощающий. Скрывающийся и невидный. Его вспыхнувшее чувство. Именно к ней.
Замер, когда холодные пальцы пробежались по его животу, отодвигая небрежно брошенную шелковую простыню. Поглаживающими движениями поднимались к груди, и он на мгновенье зажмурился. Словно втирала в разгоряченную кожу прохладительный бальзам, убирая сковавшее напряжение. Во рту пересохло. Язык перестал подчиняться, чтобы остановить словом. Принудить ее прекратить угрожающие выпустить на волю с трудом сдерживаемые эмоции ласки. Он и так прилагал нечеловеческие усилия, чтобы лежать рядом с ней. Не трогать. Не обнимать. Просто слушать размеренное дыхание и вдыхать сладкий аромат. Не пытаться даже случайно задеть. Балансировать на грани. Соблазняла. Гладила его тело, изучая. Сколько раз проделывала подобное, доводя до апогея взрывающихся желаний, пока он не брал инициативу. Лежал, не шевелясь, едва различия, как она приподнимается. На локтях. Ощутил, как на грудь медленно опускается ее голова. Принимает удобную позу, скорее инстинктивно, стараясь не касаться его плеча.
— Ты проснулась, — то ли спрашивал, то ли подтверждал Ральф, не торопясь обхватывать тонкую талию. Как обычно, после бурных занятий любовью, когда она устало ложилась на его руку. — Что случилось? Ложись на свою сторону. У меня раскалывается голова.
— Не будь занудой, — поддела Морганит, не скрывая откровенные нотки веселья. Его же маневр использовала. — Моя сторона находится там, где мой муж. Тебе тоже не спится?
— Ты вошла во вкус, играя в королеву, — бросил Ральф, стараясь придать тону хладнокровия. Не вышло. Издевается над ним, изводя мучительными предложениями. Трудно не реагировать на сладкий голосок, признающий, что не только она в его власти. Разделят вместе. Самообман заключен в нем. Привыкший к одиночному существованию, мысль, что вернется в прежнее время, вызывала отвращение. Одиночество не устраивало.
— Тебе не нравится? — выдохнула Морганит, оставляя невесомый поцелуй на том месте, где тяжело билось его сердце. — Я не жалею о том, что согласилась выйти замуж за такого неразговорчивого мужа. Твое молчание тоже одна из тайн. Без которых мне уже не жить.
— Зато ты слишком болтливая сегодня, — проговорил он. Провел ладонью по ее обнаженному плечу. Нежная кожа, казалось, обжигала ладонь. — Что ты хочешь сказать посреди ночи?
— Ночь — это единственное время суток, когда ты близок ко мне, — ее так же тянуло к нему. Намного даже сильнее. У нее нет никаких преград. — Утром ты уйдешь на работу и вернешься только к вечеру. Избегая разговоров со мной. А мне так много надо рассказать.
Наивное создание. Еще и не знает, что завтра кардинально изменит многое. Между ними пропасть. Ее нельзя пересечь. Пройти. Броситься в нее только безумец. Не он.
— Говори сейчас, черт побери, — не выдержал Ральф, глубоко вздохнув. — Прямо скажи.
— Мне недостаточно быть твоей любовницей. Ты оказался прав, Ральф Вуд! — повторила его жена. Дразнила, забавляясь его реакцией. Пульс зашкаливал от приближающейся догадке. От победы, что вот — вот обрушится на него. Вожделенной, при этом почему — то не приносящей триумфа. Волнения и затаенного азарта. Будто ему, действительно, необходимо это слышать. Будто вовсе не игра.
— Продолжай, — прошептал Ральф,
