Глядя на удобренное поле, Борков прикинул, как хорош может быть тут урожай, и оттого, что даже по скромным подсчетам мог он потянуть сто пудов, обрадовался, но тотчас же умерил ликование. На дальнем конце поля земля кое-где осталась неунавоженной. Наверно, поленились коновозчики тащиться туда по глубокому снегу и опрастывали возы у дороги. Навозные кучи лепились там друг к другу, как ласточкины гнезда, и почему-то были едва разворошены.
Борков вспомнил, как нелегко было зимой вывозить навоз с фермы сразу на поле. Зная, что часть этих трудов теперь может пойти прахом, почувствовал, как его захлестывает раздражение. Чтобы успокоить себя и не показать своего настроения на первом же слове, он намеренно медленно пошел к столпившимся у дороги бабам.
На полпути к ним его перехватил Васька. Он невесть когда появился на опушке лесочка и, подождав, пока Борков поравняется с ним, так же как у мастерской, приветственно приподнял свою кепочку, кивнул на поле.
— Урожай тут, Сидор Матвеич, будет нынче невпроворот, — веско сказал он и, судя по тому, что собирался закурить, хотел завести обстоятельный разговор.
— Должно бы. Только не везде. У дороги вот — все начисто выгорит…
— Это как же так? — вроде бы удивленно перебил Васька. — Нет. В этом месте я, Сидор Матвеич, работал и сделал все по науке. Вычитал как-то в газетке: коли выветрился навоз, надо его потолще класть, да и вы, помните, так же говорили.
— Но не о таком. Этот же перепреть даже не успел! — уже не скрывая раздражения, возразил Борков и не сдержался бы — прикрикнул на Ваську, но он вдруг снял пиджак, кинул его на землю и взял стоявшие неподалеку вилы.
— Ну, ежели надо, я эти кучки моментально раскидаю, мать честная, — с готовностью согласился он и, помолчав, снова подошел к Боркову. — Есть у меня, Сидор Матвеич, нужда в район съездить. Страховой документ на дом оформить нужно. Вчера подходил, да, знать, не до меня вам было. А надо бы до большой работы обернуться. Лошаденку бы мне, Сидор Матвеич.
Борков знал, что Васька давно застраховал все недвижимое имущество. Теперь он, конечно, собрался на птицекомбинат за тем самым породистым петухом, который должен был поправить его оголодавших куриц.
Васька не понял, что Борков разгадал его истинные намерения, и с невинным видом простоватого человека просительно смотрел на него, как будто был готов с одинаковым смирением принять и отказ, и согласие.
«Ишь ведь какой ты!» — с неприязнью подумал Борков.
Он уже собрался сказать, что не даст лошадь ни до сева, ни после, потому как дело его — пустяк, и чтобы управиться с ним, можно съездить в район на попутной машине, но тут из-за лесочка с оглушающим ревом вылетел мотоцикл и, лихо развернувшись, остановился около Боркова. В заляпанном грязью с ног до головы водителе было трудно признать расторопного бригадира Пашу Ненашкина. Он был чем-то озабочен: не улыбался, не соскочил, как всегда, с мотоцикла, а только нехотя отвалился от руля.
— Беда, Сидор Матвеич, — вполголоса сказал Ненашкин. — Встретил сейчас школьников. Говорят, будто бы у Телячьего брода налетел Таймалов на сосну. Машину вроде побил и навозоразбрасыватель покалечил.
Борков вскочил в коляску мотоцикла.
— Гони! — в тон Ненашкину приказал он. — Да не забудь вечером проверить, как Дубов навоз на поле раскидает.
Машина Таймалова стояла на обочине дороги. Привалившись расщепанным бортом к ободранному стволу сосны, она увязла в грязь по самые ступицы задних колес.
Таймалов, должно быть, не верил, что не сможет выехать, и настойчиво пытался вызволить машину. Но она даже не дергалась, а лишь надсадно выла перегретым мотором.
Борков махнул рукой и, когда смолк гул двигателя, подошел к кабине.
— Как же это ты, Петрович, а?
Таймалов вылез из машины и молча показал на перепоясанную неширокой полоской льда дорогу. Он, верно, и сам не смог бы рассказать сейчас, как и почему скользнула машина на обочину.
Борков еще надеялся, что школьники напутали и стоявший в кузове навозоразбрасыватель остался неповрежденным. Он обошел машину и, даже не разглядев как следует, велика ли поломка, понял, что ребятишки сказали правду: сквозь развороченный борт грузовика виднелись разбитые шестерни подающего механизма навозоразбрасывателя.
Борков стал внимательно приглядываться к каждой детальке, и по мере того, как находил он все новые и новые изъяны, истаивала надежда поправить до сева особенно тощие земли и поднималось еще не опавшее после разговора с Васькой раздражение.
— Вот уж наломал! — со всех сторон оглядев навозоразбрасыватель, растерянно сказал Борков.
Таймалов виновато пожал плечами.
— Молись, председатель, что еще так обошлось. В эту пору да по такой дороге только недоумки ездят! — неожиданно осевшим голосом сказал он и, взяв из кабины топор, пошел к лесу.
— А это мы на собрании разберем! — крикнул Борков.
Таймалов остановился и, словно желая убедиться, что он ослышался, недоуменно и пристально посмотрел на Боркова. Надо бы Боркову сдержаться — он увидел, как устал и осунулся Таймалов, наверно, не первый раз сегодня откапывая машину, — но уже не мог побороть гнев и по-прежнему сердито добавил:
— В правлении расскажешь, как надо ездить, а потом решим, что тебе за это полагается!
— Валяй, Сидор Матвеич. Такая уж теперь у тебя должность — штрафы распределять, — безразлично сказал Таймалов и неловко полез в кабину.
Борков наказал Ненашкину вытащить машину трактором, еще раз оповестить колхозников о собрании и пошел от машины, чувствуя на себе осуждающий взгляд Таймалова, в котором все еще, видно, сквозили горечь и сожаление, что дубовчане и на этот раз дали маху, выбрав его, Боркова, председателем.
До собрания оставалось полтора часа. Раньше в это время колхозники не спеша стекались к клубу и, прежде чем решать артельные дела, успевали наговориться с близкими и дальними родственниками, узнать новости, но сегодня улица была пустынной. Дубовчане, должно быть, уже давно толпились около клуба, потому как сегодня для этого были особые причины.
Незадолго до того как приготовился Борков идти на собрание, забежал к нему Ненашкин. Он рассказал, что Васька так и оставил свою работу недоделанной, а потом со смехом и прибаутками поведал о слухах, которые стараниями Дарьи мало-помалу сложились в нескладную, но страшную историю.
По словам Ненашкина, Дарья будто бы выспросила у Таймалова, как он съездил в район, и узнала, что у Телячьего брода Борков накинулся на него с кулаками за покалеченную машину, и, если бы не он, Ненашкин, одному богу известно, чем могла кончиться потасовка. Он будто бы разнял их, но примирить не смог, и теперь
