Григорий Федорович обернулся и поспешил к выходу. Несколько минут напрасно покружил вокруг Бункера, всматриваясь в лесные тени, затем снова зашел внутрь. Досадливо вздохнув, сел за письменный стол, невзначай окинул взглядом бумаги. О, зеленая папка, вчера ее здесь не было. Развернул и с удивлением прочитал на титульной странице свою фамилию, под ней заголовок монографии: «Биосфера как определяющий фактор эволюции ноосной материи. Социобиологическое исследование» Ого! Напечатал. Когда же он успел?
Глаза жадно побежали по строчкам. Вступление. Общие положения, но как изложено! И здесь мировоззренческие, философские проблемы… Так, дальше. Раны Живой Природы… Нарушение экогенеза на какой-то воображаемой планете.
— Зачитался… Что там такое? — словно издалека раздался Нинин голос.
Смущаясь, указал на титульную страницу:
— Монография…
— Твоя диссертация? — вырвалось у Нины. — Наконец-то… — она кивнула головой на переборку. — Ну, как?
— Да труд основательный, материал богатый, видишь, вот и карты, и таблицы… — Григорий Федорович листал страницы. — Только…
— А что это «ноосная материя»? — перебила Нина.
— Очевидно, мозг. По-гречески «ноос» означает, кажется, ум. Только… Разве я могу воспользоваться…
Нина бросила на него испепеляющий взгляд:
— Какие же мы невинные! Нам совестно… И что ты себе думаешь? Ведь и ты что-то здесь мараковал? Так поблагодари за помощь, да и с Богом, Парасю!
— Понимаешь…
— Не будь дураком! Надоело уже… — Нина снова зыркнула на переборку. — Он там?
— Нет.
— А я думала, что вы уже закончили эксперимент. Нам опаздывать неудобно. Да еще теперь, когда у тебя, считай, готова диссертация… Куда же это он запропастился?
— Он здесь, очевидно, был. Детектор включен.
Пошли за переборку. Григорий Федорович ступал размашисто, за ним жена — совсем неслышно, словно кошка. Григорий Федорович остановился у пульта и, не оборачиваясь, сказал:
— Я, когда зашел сюда… Понимаешь, мне показалось, будто над креслом качнулась тень, огромная тень с его очертанием. Тут…
Он сел в кресло, но что говорил дальше, Нина не разобрала, голос отдалялся, доносился глухо, будто сквозь вату, а потом и вовсе пропал. Что-то странное происходило и с ним самим — фигуру будто окутал сизый туман, еще мгновение — и над креслом качнулась широченная тень, промелькнула и исчезла.
Нина не успела даже вскрикнуть, так и стояла с раскрытым ртом и глазами, полными страха. Только что здесь сидел ее муж, и вот его нет — исчез, испарился, кресло пустое.
А что это белеет на полу?
Дрожащей рукой женщина подняла бумажку и испуганно попятилась от пульта. У дверей в переборке обернулась — на панели спокойно мигали звезды. Приплелась к столу, где было побольше света, и изможденно опустилась на стул. Положила листок на диссертацию и мгновенно, одним взглядом прочла слова, написанные четким почерком ученого:
«Г. Ф.! Жаль, что Вы опоздали. Время не ждет, я должен транспортироваться на родную планету, в соседнюю временно-пространственную сетку координат. Берегите свою прекрасную Землю!
Выключите Детектор не ранее 21.00».
Нина долго сидела в оцепенении, в глубокой прострации. «А может, он еще вернется?» — стучало в висках. Но тоннель во времени — пространстве не открывался. Затем она взяла зеленую папку и тихо вышла из Бункера.
Опубликовано: КИЇВ-79. Літературно-художній та громадсько-політичний збірник. Випуск другий. Упорядник Ю. Бедзик. К. Рад. письменник. 1979 р. Твір відшукав Вячеслав НАСТЕЦЬКИЙ, 2019.
ФОРМУЛА ЖИЗНИ
Научно-фантастический рассказ
IКогда Роман Падалка зашел в кабинет, президент Общества Космонавтов, седоватый уже мужчина, встал с кресла, обошел стол, заваленный бумагами, и, приветливо улыбаясь, пошел ему навстречу. Было что-то отцовское, теплое, родное в этой его улыбке, и в жестах, и в походке. «Не удивительно, что они так дружили с отцом», — подумалось Роману.
— Здравствуй, мой мальчик!
Президент пожал Роману обе руки и, слегка подталкивая его за плечи, повел к стульям, что стояли вдоль стены. Это насторожило юношу. «Откажет, видимо уже решил, — подумал Роман, каменея на стуле. — Только хочет, чтобы я не обиделся, чтобы не совершил какой глупости, и т. д.».
— Я гожусь тебе, Роман, в отцы… — начал президент, — жизненный опыт и все такое у меня есть, и я, признаться, не понимаю, вот не понимаю тебя…
«Неужели она, она его подговорила? — пытался Роман разобраться в ситуации. — Жалость? Или, может… нет, нет, всем своим поведением она дала понять, что… надеяться не на что. Даже на жалость».
— Это когда-то, в древности, бывали эксцессы и прочее на почве любви, — продолжал президент, — а в наше время… поверь мне, дорогой мальчик, я же отец, я знаю ее (это «ее» он произнес с нажимом) лучше, и говорю тебе искренне: не стоит так переживать, принимать все это близко к сердцу и так далее, не надо делать отчаянных шагов. Вот такая девчонка выбила тебя из колеи, и так далее!
Роман порывался что-то сказать, но смирял свой гнев и терпеливо слушал. Президент говорил долго, убедительно, с ним трудно было не согласиться, ибо то, что он говорил, — умное, до очевидности разумное. Но сердце юноши не хотело верить. «Эх, забыли вы юность! — думал Роман, глядя на серебристые виски президента. — Риск? Одиночество? Так мне же именно этого и надо!» Где-то в глубине души шевелилась жалость к себе, и какой-то насмешливый внутренний голос говорил, что это так по-детски — таким способом добиваться девушки, которая отвергла твою любовь, но Роман старался глушить эти мысли. Он твердо решил покинуть Землю, конечно, может и не навсегда, но, во всяком случае, на очень, очень долгое время. Может, десятилетия, проведенные где-то под другими созвездиями, заглушат его боль… Глупо? Пусть будет и глупо, но — красиво. Никто не скажет, что не красиво, даже она. И, может, этот мой красивый жест будет донимать ее всю жизнь, может даже, она впоследствии пожалеет о своем поступке… Пусть! Время покажет. Об этом он даже стихи сочинил — хвалу Времени, которое лечит самые больные раны.
— А, в конце концов… — президент, видно заметив, что напрасно тратит энергию, пожал плечами. — Ты человек взрослый, известный ученый, и должен все взвесить, и так далее, — он встал: — Мне просто ее жаль, она так убивается…
Роман вспыхнул:
— Что вы говорите?..
— …Она сегодня разговаривала со мной по видеофону. «Уговори и убеди сына». И ее надо понимать, мальчик, ведь ты — сирота. Если б отец был жив…
Роман разочарованно вздохнул.
Президент прошел к своему столу, взял какой-то лист бумаги. Лицо его помрачнело, листок трясся в руке.
— Итак, ты настаиваешь? — в голосе президента послышались сухие, сдержанные нотки.
— Да, я прошу, очень прошу включить меня
