Шквал налетел на остров неожиданно. С разбойничьим посвистом он прорвался через расщелины в скалах, вырвался вверх, пытаясь изничтожить скудную растительность, сбросить вниз каменные глыбы. Но с места не смог сдвинуть ничего, ибо все, что держалось плохо, было давным-давно сброшено вниз и смыто в океан.
И только на грубо вытесанной статуе посередине острова, шатаясь от порыва ветра, недовольно каркнул спросонья и снова спрятал голову под крыло большой черный морской ворон.
Так было и сто, и тысячу лет назад: с первыми лучами утра на остров обрушивался холодный шквал, будил немногочисленных крылатых жителей, бросал в липкие пряди всеядных растений скупые дары моря и мчался дальше. И как тысячу лет назад, с террас островка, скептически улыбаясь, смотрели на бессильное неистовство волн огромные базальтовые фигуры — немые свидетели былого величия могущественного племени рапануров.
Но вот откуда-то из-под земли послышался глухой грохот, и одновременно с ним начало твориться нечто странное: массивные скалы медленно поползли в разные стороны, открывая четко очерченные круглые и квадратные отверстия. А из тех отверстий сказочными цветами появлялись кружевные чаши радиолокаторов, чудесными ростками выпячивались острые носы ракет, грибами вырастали стальные колпаки орудийных капониров.
Ворон, недовольно каркнув, взмахнул крыльями, чтобы улететь, но снова успокоился. Когда несколькими минутами позже раздвинулись скалы рядом со статуей, и из длинного, ярко освещенного туннеля с негромким урчанием выползло металлическое чудовище, птица взмахнула крыльями во второй раз, однако снова остался на месте: машина остановилась, а человек, вышедший из нее, был безоружен.
За свою долгую жизнь ворон успел хорошо познакомиться с людьми. Он опасался их и одновременно презирал. Вот, например, этот пожилой мужчина — что он задумал, чего так уставился? Может, собирается выхватить пистолет или швырнуть в птицу камень?
Долго смотрели друг на друга человек и птица. У них были одинаковые холодные глаза и какое-то едва заметное сходство: переутомление и волнения в течение нескольких последних декад наложили на лицо Кейз-Ола глубокие, резкие морщины, согнули его фигуру, сделали нос удлиненным и крючковатым. Длинные фалды черного парадного фрака походили на крылья.
Видимо, и Кейз-Олу бросилось в глаза собственное сходство с вороном. Он криво улыбнулся, поднял вверх левую бровь.
— Старый, мудрый ворон, не гордись, что прожил долго. Я буду жить дольше тебя. А когда буду умирать — всех потяну за собой… Человечество, мудрый ворон, дошло до предела. Дальше ему существовать не стоит.
Скрестив руки на груди, Кейз-Ол посмотрел на север, туда, где за Бурным океаном находилось Континентальное полушарие, — и на его лице появилось выражение безграничного злорадства.
В эти последние минуты мирного существования человечества Кейз-Ол сбросил маску миротворца. Исчезло желание покрасоваться перед современниками и историей, осталась только острая ненависть к Союзу Коммунистических Государств и неистовое желание жить подольше, властвовать, чувствовать себя безгранично могущественным.
Он рисковал, бросая вызов всему человечеству. Если верить специалистам, сейчас на выигрыш в войне с СКГ у него шестьдесят шансов из ста. Через год возможности сравняются. А еще через год Мония начнет отставать.
Кейз-Ол рисковал, потому что опыт Второй Всепирейской войны показал, что коммунисты способны мобилизовать такие резервы, о которых никто даже понятия не имеет. И все-таки, это был пока только риск, а не самоубийство.
Кейз-Ол еще раз обвел взглядом горизонт, достал из кармана небольшую плоскую коробочку и, вращая граненые рычажки, установил в ячейках цифры 24.75 — время начала атаки. Нажал на кнопку в нише устройства.
В коробочке что-то зажужжало, вспыхнула сначала зеленая лампочка, потом желтая, а следом за ней — красная. Это означало, что включились три независимые друг от друга системы потайных радиорелейных линий трех кибернетических мозгов, по трем каналам связи к каждой из стартовых установок переданы нужные сигналы, которые включили часовые механизмы.
Так прозаично и просто начиналась Третья всепирейская война.
Вот-вот сорвутся в небо баллистические ракеты. Их нельзя остановить: мистер Кейз-Ол, боясь даже собственных сомнений, приказал спроектировать устройства включения так, что подать сигнал задержки будет нельзя.
Все продумано. И все же, Кейз-Ол перенес момент атаки на СКГ на двадцать пять минут раньше, чем предполагалось по плану «Молния». Просто на тот случай, если Псойс все-таки заглянул в заветную папку и проболтался, кому не надо.
— Старый глупый пес! — Кейз-Ол поморщился, вспомнив своего неверного слугу. Поступок Псойса, так же как и его странное омоложение, не вмещались в рамки обычного логического анализа, вызывали беспокойство. Мэй объяснила очень просто: Псойс, ненавидя свою бывшую любовницу, любил сына и решил отомстить за него… Что ж, может, она и права.
Кейз-Ол снова скривился: невеста с приближением дня свадьбы становилась упорнее, пыталась принимать участие в каждом деле. И хотя ее вмешательства всегда были оправданы, это начинало раздражать. Ну, что это за глупая прихоть: Мэй категорически заявила, что хочет включить стартовые ракетные установки собственноручно.
— Ну, хорошо, моя дорогая, ты утешишься!.. — Кейз-Ол ухмыльнулся и повертел в руках абсолютно безопасный и бездействующий отныне аппарат управления. — Поставим на двадцать пять ноль-ноль…
Он спрятал коробочку в карман, подошел к «сколопендре» и уже хотел забраться в кабину, потом передумал и вышел из машины.
— Внимание!
«Сколопендра» повернулась к Кейз-Олу.
— Поезжай в Уранию, найди мисс Мэй и скажи: «Мистер Кейз-Ол приглашает миссис Кейз выполнить ее желание!» Привезешь мисс Мэй сюда. Ты поняла?
— Так точно, мой повелитель! — раздалось из громкоговорителя в «голове» машины.
— Все двери запрешь за собой.
— Так точно, мой повелитель!
— Выполняй!
С негромким урчанием «сколопендра» попятилась в туннель и быстро исчезла за щитом, который закрывал выход на остров. Кейз-Олу на мгновение стало жутко: он подал команду неточно: следовало бы сказать: «Запрешь за собой двери, когда будешь возвращаться сюда». Но это, в конце концов, не страшно. Машина всегда остается машиной, она не предаст.
Триллионер сделал несколько шагов вперед, остановился возле огромной базальтовой фигуры. Колос смотрел куда-то прямо перед собой. Его ячеистое, иссеченное ветрами лицо улыбалось скептически, и весь он был такой далекий от современности, такой безучастный к окружающему, что на Кейз-Ола снова наползла волна раздражения и беспокойства. Совсем некстати вспомнились катакомбы рапануров, которые должны были стать надежным убежищем для избранников, а стали им могильным склепом. На мгновение мелькнула мысль о том, что вот он, самый могущественный в мире, сейчас один-одинешенек на острове, и даже маленькая пуля,
