«В правой лапе — хороший подарок… — рассуждал Айт, спускаясь по эскалатору. — Что такое «правая лапа»?.. Может, правое колесо?»
Айт спешил, и поэтому пришел даже немного раньше. По графику главного распорядителя, первый вертолет должен был прибыть через три минуты.
Отдышавшись, Айт сел на скамью у края площадки. На душе у него почему-то было и радостно, и тревожно. Может, потому, что услышал голос профессора. Может, потому, что одышку уже приходится в значительной степени инсценировать. К Айту катастрофически быстро возвращалась радостная и опасная молодость.
С высоты сто пятидесятого этажа Дайлерстоун было видно как на ладони. Крупнейший город мира сегодня едва-едва проступал блеклыми пятнами огней, казался мертвым. Погасли рекламы, ни один луч прожектора не пробивался под облака. Узкими темными улицами не двигались автомобили. Не мерцали вспышки электросварочных аппаратов на окраинных заводах. Все затаилось, ожидая первого луча Голубого Солнца. Тогда с оглушительным грохотом полетят вверх ракеты, из всех репродукторов зазвучит музыка, зашипит вино в бокалах. Новый год, праздник весны! Айт всегда любил этот праздник. Может, поэтому и сегодня у него было хорошее на душе.
Девяносто девять часов пятнадцать минут. Сейчас должен сесть первый вертолет.
И действительно, в темном небе среди лохматых новогодних звезд появилось еще три красных. Они быстро приближались, снижаясь… Вспыхнул посадочный прожектор. Долетел грохот мотора.
У Айта бешено застучало сердце. Он почему-то сильно волновался. Во всяком случае, не от страха. Собственная жизнь ему казалось сейчас далеко менее ценной, чем та круглая маленькая металлическая коробочка, спрятанная в рукаве.
В той коробочке лежит четырехчасовая катушка магнитной нити с записью всего Совещания «мудрейших». Предусмотрительность Кейз-Ола обернулась против него самого. Для надежности одновременно включалось несколько звукозаписывающих аппаратов. Айт испортил один из них и заменил использованную катушку новой… Дорого, очень дорого дал бы Кейз-Ол, чтобы эта катушка не вышла за пределы его дворца.
Айт подтолкнул коробочку, и она, выскользнув из рукава, упала в подставленную ладонь. Теперь ее моментально можно положить в тайник.
Большой вертолет из прозрачного пластика быстро снизился. Навстречу ему бросились и выстроились двумя рядами слуги. Медленно приблизился и Айт.
Собственно, здесь его присутствие было только формальностью, частью сложного ритуала. Каждый слуга, как маленькая деталь автомата, выполнял свою простенькую функцию. Камердинер мистера Кейз-Ола был здесь доверенным лицом самого могущественного человека.
Айт поклонился королю химии и его упитанной жене и отступил в сторону.
Вот оно, правое колесо. До него только три шага. Но преодолеть это расстояние не может даже камердинер мистера Кейз-Ола: вся площадка залита ослепительным светом, автоматические киноаппараты непрерывно фотографируют ее.
Главный распорядитель махнул флажком. Вертолет сейчас поднимется, чтобы освободить место для следующей машины… А коробочка с магнитофонной нитью останется у Айта.
Тихо загрохотал мотор. Сдвинулись с места и мгновенно превратились в серебряный диск упругие лопасти главного винта.
— Проклятие! — прошептал Айт. Он уже пожалел, что не решился на риск, но было поздно: к машине теперь не подступишься.
Но вертолет не поднимался. Его мотор начал кашлять, чихать, а потом и вовсе заглох.
— Что случилось? — крикнул распорядитель. — Немедленно взлетайте! Машина мистера Плайв-Ау идет на посадку.
«Так вот оно что! — радостно застучало сердце у Айта. — Вы предусмотрели даже такую возможность, дорогой профессор!»
Он быстро подошел к вертолету, сердитым движением головы указал главному распорядителю на противоположную сторону площадки: принимайте, мол, там, и заглянул в кабину пилота.
— В чем дело?
Пожилой худощавый пилот, лихорадочно ковыряясь в путанице проводов на пульте управления, растерянно пожал плечами.
— Не могу понять, господин Псойс… Может, что-то случилось с генератором?
«Сообщник!.. Да, это сообщник, потому что назвал Псойса его именем».
Но Айт не хотел доверяться случайному стечению обстоятельств. Ему были нужны хоть какие-то доказательства, что этот человек — действительно связной.
— Еще одну минуточку, господин Псойс. Я должен взглянуть на переключатели… — пилот выпрыгнул из кабины и сунул голову под закрылки.
Его левая рука, словно ища опоры, отошла назад и легла на колесо. На правое колесо! Пальцы выпрямились. Под ними появился клочок бумаги.
— Нашли повреждение?
— Кажется, да… — пилот обернулся к Айту и пристально посмотрел на него.
Прожекторы уже освещали противоположный угол площадки, куда вот-вот должен был сесть вертолет короля пищевой промышленности.
Айт закашлялся, схватился одной рукой за грудь, а второй, словно невзначай, оперся на колесо. Еще одно движение — и металлическая коробочка скользнула в ладонь пилота, а в Айтовой руке оказался свернутый в несколько раз листок бумаги.
— Господин Псойс, повреждения устранены.
— Сейчас вам дадут разрешение на старт. Но за задержку вас накажут.
Айт более ничего не сказал этому мужественному человеку, даже не взглянул в его сторону. Прости, дорогой друг! Так нужно! Может, придется еще встретиться с тобой в другое время, в другом месте. Тогда уже не Псойс, а инженер Айт искренне пожмет тебе руку, выскажет те слова огромной благодарности, которые сейчас приходится прятать глубоко внутри!
Истекла еще минута, и по знаку флажка главного распорядителя нырнул в синеву предутреннего неба вертолет короля химии, превратился в три красные звездочки, которые быстро отдалились и исчезли.
Снижались и поднимались машины. Айт низко кланялся, но мысленно был далеко отсюда, вместе с человеком, которому доверил тайну чрезвычайной важности.
Кто он, этот пилот?.. Это не член Братства, потому что не подал условного знака. На лицо — человек с высоким интеллектом.
Клочок бумаги в кармане у сердца будоражил любопытство Айта. Хотелось прочитать его немедленно.
Но Псойс не имел права покинуть свой пост. Еще один, последний вертолет, и тогда выпадет несколько свободных минут.
Уже по тому, как прореагировали слуги и прежде всего Свайн, Айт понял, что последними прилетели какие-то необычные гости.
Их было двое: пожилая женщина с крючковатым носом, одетая претенциозно, не по годам, и долговязый мужчина среднего возраста, вислогубый, неуклюжий, с мутными глазами пьяницы и старательно замаскированной остатками волос лысиной повесы.
Перед ними не склонялись в поклоне, зато на лицах лакеев блуждали гаденькие ухмылки. А Свайн аж из шкуры лез: его маленькие глазки блестели, губы шевелились…
«Кто это?..
