Вот и закончен утренний туалет. Теперь камердинер мистера Кейз-Ола может предстать перед кем угодно. Вот только что делать с глазами и мышцами? Сверкают проклятые глаза так, будто они принадлежат совсем не старому Псойсу, а инженеру Айту. И мышцы окрепли, полнятся силой — уже просто трудно имитировать старческую сгорбленность. А полнота?.. Господин Псойс полнеет с каждым днем. Что поделаешь — у него теперь прекрасный аппетит.
Дорогой профессор, вы пожалели погубить молодость Айта окончательно. Вместо того, чтобы разрушить сильнодействующими препаратами эндокринные железы, в которых еще бурлила жизнь, вы ограничились безобидными мазями и пастами, которые столько же помогают состариваться, как ножницы парикмахера — помолодеть. Ну, что теперь должен делать бедный старик?
Но Айт упрекает профессора Лайн-Еу только для видимости. На самом же деле он безумно рад. Пусть молодеет Псойс — все можно свалить на безупречную операцию. Действительно, ведь камердинер триллионера и сам триллионер — сверстники. Почему же Кейз-Ол все еще выглядит молодым и сильным, а Псойс состарился так быстро?.. И что такое старость вообще?
Только теперь Айт понял, что старость — это болезнь, которую можно лечить. Опухоль в мозге Псойса давила на жизненно важные центры, нарушая их слаженное взаимодействие, выделяла яд, которого было мало, чтобы убить организм, но вполне достаточно, чтобы постепенно разрушить его нервную систему. А нервная система для человека — самое главное.
Если бы у Псойса вырезали опухоль хотя бы год назад, он выздоровел бы и помолодел. А теперь, когда в его тело вселили новый мозг, полный силы и энергии, процесс омоложения начал развиваться просто-таки молниеносно. Конечно, он не будет длиться постоянно. Наступит некое равновесие сил, и Псойсово тело начнет свой новый жизненный путь уже в стадии зрелости.
«Мы все умираем преждевременно, — говорил профессор Лайн-Еу. — Продолжительность жизни каждого монийца вдвое-втрое меньше нормального».
Если исходить из этого утверждения, то Псойс прожил разве что четвертую часть возможного срока. Следовательно, расстраиваться нечего. Целая жизнь еще впереди!
Одетый в золотистый комбинезон, с теплым платком на шее, Айт стоит перед зеркалами и пристально всматривается в свое изображение. Гадкий Псойс начинает становиться симпатичнее, человечнее.
Айт достает из ящика семейный альбом Псойса. Долго и старательно сравнивает свое изображение с различными фотографиями. Сходство есть, но такое, как у двух одинаковых бокалов, один из которых наполнен искрящимся вином, а второй — мутной водой. Глаза Псойса смотрят по-айтовому, губы Псойса улыбаются так, как когда-то улыбался Айт.
— Невероятно! Это галлюцинация! — шепчет старик перед зеркалом.
Он сам знает, что не ошибается, но затаил в себе буйную радость.
В новом организме до сих пор царил Псойс. Айт получил в наследство изношенные, слабые мышцы, суставы, внутренние органы и даже некоторые из привычек слуги Кейл-Ола.
И вот теперь это тело само начинает меняться. Оно уже подчиняется другому нервному центру, по-другому восстанавливает клетки организма. И именно потому, что клетки непрерывно разрушаются и сразу же восстанавливаются, каждая из них вскоре станет похожей на клетку бывшего тела Айта…
Айту даже жутко становится. Жутко и радостно. Итак, вернуться назад во времени можно! Итак, молодость возвращается! Он не старый, нет. Он только больной старостью, и теперь начинает медленно выздоравливать!
Год назад Айт лишь посмеялся бы, если бы кто-то рассказал ему о такой болезни, как старость, и о возможности излечиться от нее. Год назад, в ту ночь у Синего водопада, ему казалось, что он вообще никогда не состарится и будет вечно юн так же, как и Мэй. И вот сегодня любимая справляет свое совершеннолетие — десятилетие. Его справляют пышно, очень торжественно. Но Мэй вынуждена праздновать его тихо, одна-одинешенька среди врагов.
Дерзкая мысль зародилась у Айта: в день своего десятилетия Мэй должна получить от него письмо.
Нет, он не хотел раскрывать себя. Мэй не полюбит его таким никогда. Она любит ладного, черноокого юношу, искреннего, немного наивного, слишком мягкого, она не знает Айта мстительного. Может, когда-нибудь в будущем все три Айта сольются для нее воедино. Но сейчас пусть с ней разговаривает тот Айт, который остался в ее памяти, несправедливо обиженный ею.
Он бросился к столу. Схватил перо. Написал: «Моя дорогая…» Перечеркнул и написал снова то же самое.
Рука не подчинялась. Вместо четких, твердых букв из-под пера выползали каракули, хилые длиннохвостые червячки.
Снова и снова пытался Айт сломать в себе Псойса и, в конце концов, поборол старческое дрожание пальцев, но и только. Вряд ли Мэй поверит этому почерку. И все же он решил отважиться на риск, потому что это единственный шанс завоевать доверие Мэй, показать ей, что она может рассчитывать на поддержку совсем незнакомого, даже враждебного человека.
Было исписано, скомкано и сожжено еще несколько листов бумаги, пока на свет божий не появились сухие, лаконичные строки: «Искренне поздравляю с десятилетием. Обо мне не беспокойся».
Совсем по-другому хотелось бы написать Айту. На бумагу сами просились слова тоски и печали, любви и сострадания. Он раскрыл бы любимой всю душу, поделился бы сомнениями и надеждами. Ведь они теперь сообщники в борьбе. Сознание этого должно было уничтожить до основания те крохи недоверия, которые мешали им сблизиться. И если бы Айт остался прежним Айтом, он написал бы это письмо кровью сердца.
Но письмо вручит Псойс, цепной пес мистера Кейз-Ола.
Оставалось еще обдумать мотивацию поведения Псойса, но Айт уже был неспособен этого сделать. К черту все предварительные приготовления. Сердце само подскажет, что надо говорить и делать!
Мэй еще спит. До восхода Солнца остался час.
Айт неспешно цепляет крохотный наушник за ухо, нажимает на кнопку приемника в потайном кармане подмышкой. Проходит несколько минут — и вот среди тихого шороха и шума возникает легкое шипение. Профессор Лайн-Еу включил передатчик.
— Слушай меня, «Сын», слушай! Колесико покатилось в подземелье, в подземелье. Буря надвигается. Сенат Монии принял закон о смертной казни для…
Сухо щелкнуло. Фраза оборвалась на полуслове.
У Айта тревожно заныло сердце. Может, что-то случилось? А впрочем, нет. Это, наверное, пришел какой-то неожиданный ранний пациент: профессора беспокоят и днем, и ночью.
«Колесико покатилось в подземелье!» Итак, магнитофонная нить уже попала к руководителям Братства Сынов Двух Солнц. Уже завтра или послезавтра будет опубликован документальный запись со
