- И орден Древнего Завета не опасается обострения отношений с кланом Снежных Вершин? - ледяным тоном осведомился Страж Воздуха.
- Нельзя обострить то, чего нет, - пожал плечами Ворон.
- Есть, - не согласился страж воздуха, в полномочия которого входила внешняя политика клана. - Называются 'нейтралитет'. Сиречь мы не трогаем вас, вы не трогаете нас. Но все может измениться...
И многозначительное молчание повисло в воздухе. Ворон тяжело вздохнул, незаметно потирая больную ногу. Ох уж эти дипломатические игры...
- Повторяю: молодой человек прошел изменение, стало быть, теперь он более не является подданным империи, а переходит в подчинение архимага заветников, в мое, то есть. И действие лексорских законов и соглашений, заключенных империей с иными государствами и расами, на него не распространяется.
Тардис устало потер лоб ладонью - крыть нечем, если не желаешь открытого столкновения. Потом эльф медленно приблизился к столу, за которым сидел Ворон, оперся руками о столешницу, нависая над магом, и тихо, чтобы не слышали подчиненные, спросил:
- Извини за бестактность, иор, но зачем тебе это?
Ворон вздохнул. Он и сам задавал себе этот вопрос, понимая, что проблем дитя тьмы доставит ему изрядно, покладистым нравом не отличается, так что подчиняться ему вряд ли будет, и что делать с ним непонятно. Остается только надеяться, что ради Дары они смогут договориться. Хотя, Тардис прав: головная боль иору архимагу обеспечена.
- Моя ученица очень расстроится, если я поступлю иначе, - помедлив, ответил маг.
Страж воздуха вгляделся в Ворона, после чего нехотя кивнул.
- Как знаешь. Я не буду пытаться захватить твоих... людей силой.
- Разумно, - одобрил Ворон, счастливый уже от того, что переговоры не заняли много времени, потому что усталость и проклятое ранение давали себя знать сильнее с каждой минутой.
- Сам понимаешь, что мое решение продиктовано, прежде всего, желанием сохранить жизни - свою и своих подчиненных...
- Ты принял мудрое решение, - произнес архимаг. - Непростое, но мудрое, достойное истинного командира. Никто, находясь в здравом уме, не упрекнет тебя в трусости...
Тардис поморщился и махнул рукой, не желая развивать эту тему.
- Я сам разберусь с последствиями своего поступка. Но взамен попрошу тебя об одной услуге.
Ворон склонил голову плечу и с интересом воззрился на эльфа, всем своим видом показывая готовность выслушать его, но и давая понять, что без торга тот не обойдется. И, признаться, просьба стража воздуха заветника удивила.
- Я хочу, чтобы ты приютил в своем замке одного молодого алхимика с тягой к артефакторике. И ты не станешь склонять его к вступлению в орден, если он сам того не пожелает. Вот мое условие.
Сопровождавшие Тардиса эльфы, похоже, расслышали последнюю фразу своего командира, и до слуха архимага донеслись тихие, но явно с трудом сдерживаемые смешки. Ворон вскинул брови.
- Неожиданно... И кто же он?
Тардис потемнел лицом и на мгновение заколебался, будто и ответ, и сама просьба были для него крайне болезненны. Но он все же нашел в себе силы удовлетворить любопытство иора мага, пусть и тщательно подбирая слова.
- Это мой сын. Он... своеобразный эльф, и среди сородичей ему... непросто. Он не доставит проблем, но все же недостаточно взрослый, чтоб я со спокойной душой отпустил его в самостоятельную жизнь. Тебе придется присмотреть за ним.
- Ты готов доверить мне своего сына?! - архимаг не поверил своим ушам. - Мне, человеку, которого ты, к тому же, видишь впервые?! И готов допустить становление собственного сына магом-заветником?!
Тардис снова едва заметно поморщился.
- Ты вполне способен позаботиться о своих людях. Мне этого достаточно. А мой сын сам вполне способен позаботиться о себе.
- В Северном Страже ныне неспокойно, - сообщил Ворон, подозревая, что в условии Стража Воздуха содержится-таки подвох. - Маги погибают, адепты Хардейла разгуливают, как у себя дома, ритуалы свои у меня под носом устраивают, покушение вот организовать пытались...
- Неужто все так плохо? - эльф тонко улыбнулся. - Они хоть живы, адепты-то?
Ворон шевельнул бровью. Да уж, в проницательности Тардису не откажешь.
- Одна жива, - нехотя ответил маг, не вдаваясь в подробности.
Эльфа, однако, такой ответ устроил.
- Думаю, у тебя есть веские причины, чтобы сохранить ей жизнь.
Ворон, подумав, кивнул.
- Кстати, ставлю тебя в известность, иор, что с прибытием моего сына жизнь в Северном Страже спокойней не станет. А очень даже наоборот.
Подозрения заветника о том, что истинной целью стража воздуха было не столько беспокойство об отпрыске, сколько желание держать последнего подальше от Альнегреиса и, соответственно, от собственных глаз и, заодно, от глаз сородичей, превратилось в уверенность, и Ворону очень хотелось узнать, что же такого особенного в сыне Тардиса. Увы, сам отец обсуждать с ним собственное дитятко не собирался. Отстранившись от стола, эльф выпрямился и нервным жестом оправил рукава летной куртки, бросив лишь:
- Так мы договорились?
Заинтригованный Ворон, помедлив, дал свое согласие.
- И когда же состоится явление твоего сына? - поинтересовался маг.
- В начале весны, - сообщил эльф. - Засим откланиваюсь, так как больше нам с тобой, иор, обсуждать нечего. Убери огонь, я намерен сдержать данное тебе обещание.
Однако гасить собственное заклятие архимаг не торопился, ограничился лишь открытием в бушующем вдоль стен башни пламени узкого прохода к лестнице, ведущей на первый ярус. Тардис хмыкнул, но выказывать свое недовольство не стал, а предпочел, не оборачиваясь, удалиться. Подчиненные молча последовали за командиром.
Только убедившись, что эльфы действительно улетели, проследив полет трех акранов в мрачно-сером предрассветном небе, и только после этого окончательно развеял свое заклятие. Потом маг, подволакивая больную ногу, начал медленно подниматься на третий ярус, намереваясь растолкать Дару и дитя тьмы, чтобы всем вместе отправиться в Северный Страж. А там ему предстоит как-то устроить этих двоих, заняться текущими делами и между ними ухитриться выкроить время, чтобы хоть немного отдохнуть и восстановиться. Смутное беспокойство о том, что слишком уж легко представитель клана Снежных Вершин согласился на его условия, быстро отошло на второй план под давлением повседневных забот.
Омен
Проснувшись, Омен долго лежал неподвижно, не осмеливаясь пошевелиться или открыть глаза, прислушивался к себе и не мог понять, жив он или нет. Вроде бы дышит, грудь вздымается и опадает, что-то давит на плечо и правую руку, во всем теле слабость и ощущение разбитости, но голова не болит. Странно... Не без труда он поднял левую руку и провел ладонью по непривычно гладкому лбу, потом еще раз, и еще. Куда делся шрам?! И вмятина на черепе?! Что вообще произошло?!! Помнится, перед смертью Этер успел кинжалом пробить ему
