Понятно. Военные (и не только они) суеверны. Удачливых в армии любят. Читал.
– Выслушайте меня! – продолжил штабс-капитан. – Мы оба в трудных обстоятельствах. Вы остались без бумаг, происхождения сомнительного, да еще во французской армии служили. Запросто примут за шпиона. В войну с ними разбирательство короткое: вывели за околицу и повесили на первом же дереве. А с меня начальство спросит за то, что от армии отстал. Вот тут победа над поляками и взятые с них трофеи зачтутся. А если будут и другие… Мы можем быть полезны друг другу. Я поручусь за вас честью, вы взамен будете при роте какое-то время. Есть у меня предчувствие, что нас ожидают большие дела. Да и егеря обрадуются. Меня Синицын просил передать вам просьбу от солдат не покидать роту. Они даже готовы платить вам жалованье из своих денег. Хотя, понимаю, что откажетесь?
– От их денег – да, – сказал я. – От этих – нет.
Я сгреб ассигнации со стола и сунул их в сумку на боку. И не надо упрекать меня в алчности! У меня цель – выжить. Деньги этому весьма способствуют. Капитан предлагает дружбу? Очень хорошо. Дружба, завязанная на общий интерес, крепче бескорыстной, как кто бы в обратном не убеждал.
– Значит, не покинете нас в Смоленске?
– Нет, – кивнул я.
– Благодарю, – протянул он руку. Я ее с чувством пожал.
– Мы с вами, считай, ровесники, – продолжил Спешнев. – То, что вы пока мещанин, – он выделил голосом это «пока», – не имеет значения. Наедине можете обращаться запросто. Согласны?
– Договорились, Семен! – сказал я.
* * *– Я разочарован, Маре, – произнес Даву. – Мы обманули мое доверие.
Голос маршала был сух и безжизненен. Полковник заледенел внутри. Он знал, что бывает с людьми, с которыми Даву говорит ТАК.
– Позвольте объясниться, ваша светлость? – спросил, прокашлявшись.
– Попытайтесь, – разрешил Даву.
– Положиться на поляков в этом задании было ошибкой. Я ее смиренно признаю.
Маре поклонился.
– Чем вам не угодили лучшие всадники империи? – спросил Даву. – Сами хвалили.
– Это так, – признал Маре. – Они отлично знают местность, умеют находить провиант и фураж. Великолепные бойцы. Но есть недостаток, который я, на свою беду, не принял во внимание. Заносчивы. Польский дворянин считает себя равным королю, и на простолюдина, пусть даже старшего чином, смотрит свысока. Можно только восхищаться мудростью императора, который отменил прежние титулы и наделяет новыми тех, кто их по праву заслужил!
Маршал, носивший в юности дворянскую фамилию д'Аву, отказавшийся от аристократической приставки после революции и ставший при Наполеоне герцогом Ауэрштедтским, с любопытством глянул на Маре.
– В чем вы обвиняете капитана Пршибыславского? – спросил сухо.
– В первый же день рейда он дал мне понять, что не считает себе ровней сына стряпчего и будет выполнять его распоряжения, если сочтет нужным.
– Следовало поставить его на место.
– В окружении таких же заносчивых польских дворян? В роте капитана они составляли большинство. Это привело бы к бунту, и мне пришлось бы возвращаться за другими кавалеристами. Хотя, как сейчас стало ясно, это следовало сделать, – Маре делано вздохнул. – Но я боялся потерять время, а с ним – и возможность захватить посланца. Поэтому смирил гордость и не стал возражать капитану. В конце концов мы союзники и служим одному императору.
– Дальше! – потребовал Даву.
– Мы нагнали русских егерей к вечеру третьего дня. Разведка установила, что они расположились на отдых в имении, принадлежащем вдове русского генерала. Атаковать их было поздно – сгущались сумерки. Ночной бой непредсказуем, и капитан отложил захват до рассвета. При этом проявил полную беспечность. Не выслал дозор к имению, чтобы проследить за русскими в течение ночи, не продумал план боя. На мои замечания ответил, что он лучше знает, как воевать. Мне же посоветовал держаться позади его шеволежеров, ни во что не вмешиваясь.
– И что произошло?
– Русские узнали о нас и сумели подготовиться к бою.
– Как им удалось?
– Опять-таки из-за действий поляков. Их дозор поймал в лесу русского мальчика. Допросив, поляки зарезали ребенка, бросив тело там же. Полагаю, именно это и привело к беде. Мальчика стали искать, нашли тело и насторожились. Выслали дозор, который обнаружил бивуак. Подсчитать численность противника по кострам просто. У русских появилась возможность встретить врага во всеоружии, и они ею умело воспользовались. Первым делом стянули в усадьбу графини егерей – большая часть их, согласно докладу разведки, ночевала в деревне. К тому поляки неверно определили численность противника. Егерей оказалось значительно больше – не менее роты, да еще при пушках.
– У них была артиллерия?!
– Да, ваша светлость! Не менее двух орудий.
– Но откуда? Вы докладывали, что егерей не более полусотни, и все с легким вооружением.
– Не могу знать, ваша светлость. Артиллерийская упряжка оставляет на дороге характерный след, мы его не наблюдали. Остается предположить, что орудия нашлись в имении графини. Возможно, бросили отступавшие русские войска, либо там находилась другая русская часть, к которой присоединились егеря. Как бы то ни было, но пушки были, и их использовали.
– Это так, Маре? – Даву пристально посмотрел на полковника.
– Клянусь! – вытянулся начальник разведки. – Сам едва не угодил под залп картечи. Просвистала рядом с моим лицом, – Маре коснулся ладонью щеки.
– Орудия – это серьезно, – задумчиво сказал маршал. – И что же Пршибыславский? Неужели, видя орудия, решился атаковать?
– Он их не видел, как и я.
– Поясните! – удивился маршал.
– Русские не стали устанавливать их поле. Разместили во дворе усадьбы и встретили ворвавшихся в ворота поляков картечью.
– Капитан не выслал разведку?
– Именно так, ваша светлость! На подходе к усадьбе я обнаружил, что та словно вымерла. Не было видно ни слуг, ни дыма из труб. Заподозрил засаду, о чем сказал Пршибыславскому. Но тот не стал меня слушать, заявив, что русские просто спят. Рота поскакала к усадьбе, где немедленно угодила под ружейный огонь, который егеря открыли из окон второго этажа. Капитан приказал шеволежерам спешиться и укрыться за оградой. Двое поляков перелезли через нее и открыли ворота. Как я понял, именно на это и рассчитывали русские. Их огонь из окон выглядел жидким и не принес существенных потерь. Хотя капитану, конечно, следовало насторожиться. Но вместо этого он впал в ярость и велел атаковать. Шеволежеры пешими вбежали во двор усадьбы, где и угодили под картечь. Затем последовал залп егерей, которые ждали атаку во дворе. Пршибыславский мгновенно потерял половину людей, заодно погиб сам. Остальные поляки побежали. Русские кинулись следом и довершили дело штыками. Я видел это собственными глазами.
– Идиоты! – выругался маршал.
Маре лицом изобразил, что полностью согласен. На
