— Ты сказал, что нам надо поговорить с Бароном… а кроме него некому помочь? — спросила я шёпотом.
— Я таких людей не знаю… — также шёпотом ответил Павел. — Он подскажет где искать духовный сосуд для ритуала разрыва.
— Он ждёт нас в универе? Почему именно там?
— Ну, он там работает. Да и место людное… — Павел пожал плечами и отвернулся к окну. Мы сидели совсем близко, но старательно жались каждый к своему углу, что, впрочем, не мешало Эмонам о чём-то тихо перерыкиваться. Звери не умеют скрывать эмоций, им тяжело даётся сдерживание порывов. Узы связали Эмонов, и они вовсе не были против, тянулись к друг другу даже когда хозяева делали вид, что они не больше чем случайные попутчики.
Всё правильно. Так и должно быть. Ведь помимо Уз нас с Павлом, связывали ещё тысячи оков, начиная от общественного мнения и заканчивая моими чувствами к Алеку, которые то и дело напоминали о себе острой потребностью его увидеть.
Таксист притормозил перед пешеходным переходом. По зебре побежали дети — медвежонок под руку с бельчонком, за спиной — квадратные, туго набитые портфели. Следом прошла мама с коляской — большеголовая зебра.
— Слушай, — шепнула я. — А есть какой-то способ отличить прозревшего от обычного человека?
Павел тоже посмотрел на пешеходов:
— Конечно. По глазам.
— Ты про мутную плёнку?
— Да. У слепых Эмонов глаза словно стеклянные. У совсем молодых душ бывают даже мутные. Поэтому недолюдей и называют Слепыми или Слепнями, а нас Прозревшими. Хоть, кажется, что разница и невелика, но между нами пропасть.
— Звучит несколько по расистски, — пробубнила я. — А может Прозревший притвориться Слепым?
— Маловероятно. Но можно просто скрыть глаза очками. Кстати, не хотел напоминать, но всё же, ты же помнишь, что для всех мы парочка?
Меня давно волновал вопрос, а вот если бы те, кто заключил Узы случайно, как мы, вдруг влюбились друг в друга по-настоящему. Могло бы это помочь? Ведь при настоящих чувствах, Узы вреда не наносят… Или это касается только случаев, когда люди влюблены изначально?”
Я посмотрела на Павла. Знаю что это глупо, думать, что между нами могли бы зародиться настоящие чувства… Не в этой жизни, и не в нашей ситуации, но может спросить? Или не надо?
Павел сидел и тоже думал о чем-то своем, похоже также не очень веселом.
— Да, вот если бы … — вдруг сорвалось у него с губ….
— Что? — встревоженно спросила я.
— Так ничего… просто мысли вслух, ерунда, — грустно ответил Павел.
Вопреки моей воле сердце сладко заныло. Неужели он думал о том же самом? Ерунда, блажь. Это никому не нужно! Когда уже выброшу из головы этот розовый мусор! Неужели хочу повторить историю с Алеком, когда только я одна мучаюсь чувствами? Ясно же, что Павла тяготит моя навязчивость. Он сам узник нашей связи, и его собственные порывы ему до того противны, что даже самый простой поцелуй вызывает ярость.
В памяти всплыл утренний образ: горячие губы и звук поцелуя, а после — воспаленные злые глаза на бледном лице, губы сжатые в линию, жёсткие складки в уголках рта. И это раздирающее чувство внутри, словно стоишь на железнодорожных путях и видишь несущийся поезд, но не двинуться, потому что тело оцепенело от страха. Также, наверное, цепенеет дикий зверь перед светом фар.
Нечто похожее я испытывала в детстве, когда мать заходила в мою комнату, держа наперевес отцовский ремень. Но тогда я знала, чего ожидать, а сегодня утром — нет. И подумать только, всё это из-за безобидного, почти детского поцелуя!
***
Когда такси, наконец, привезло нас к нужной остановке, на часах было без десяти одиннадцать. По пыльным улицам к входу в Универский городок стекались студенты. У магазина напротив я приметила пару знакомых лиц. Одногруппники о чём-то громко спорили, потягивая газировку, и никуда не спешили, а ведь вот-вот должна была начаться вторая пара.
Было боязно попадаться им на глаза, словно они могли заметить во мне перемены и начать выпытывать, точно ли я та, за кого себя выдаю, потому как они помнят совсем другую Тину. Глупости, конечно, никому до меня дела нет, да и вовсе я не изменилась, такая же трусиха, как и прежде, но выкинуть эти мысли из головы не получалось.
Павел расплатился с таксистом и, обойдя авто, по джентельменски открыл мне дверь и подал руку, не забыв напялить на лицо свою вечно кривую ухмылку. Видимо, чтобы я ни дай бог не подумала, что он всерьёз обо мне заботится. Точно зеркало повторив его кислую мину и проигнорировав руку, я вышла из машины.
— Ты что делаешь? — прошипел мне на ухо Койот, приобнимая за талию.
Я выкрутилась из его рук и также шипя ответила:
— Романтических комедий насмотрелся? Только в фильмах парочки ходят, напоказ держась за руки. Ты так первый всю контору спалишь!
— Раньше ты не была против.
— Просто не сразу сообразила, что тебя настолько от нашего спектакля воротит, — говоря это, я старалась перейти на шутливый тон, но всё же обида пробралась в мой голос едкими нотками. Я торопливо засеменила в сторону главного корпуса Университета, только бы не видеть реакции Павла. Он догнал меня в пару шагов и пошёл рядом как ни в чём не бывало. Может не понял о чём я? Или ему просто плевать. И слава богу! Потому что сама-то я понятия не имела чего добиваюсь своими выходками. Но история с поцелуем меня грызла.
“Хочешь повторения?” — гаденько спросило сознание. Нет! Нет! Нет! Я даже замотала головой протестуя против нелепости подобного предположения. Просто устала от недомолвок. Устала в одиночестве бороться с разрастающимся словно раковая опухоль ворохом чувств. Павел не поверил, что Илона желала мне зла… И да, мне обидно! Обидно, что после поцелуя, меня обливают презрением! Обидно, что даже Павел не пытается общаться со мной по человечески. В конце концов, ведь можно было всё тоже самое сказать совсем иначе!
Надо просто выкинуть из головы романтику и думать о себе. О том, что будет после разрыва Уз. Не париться о Павле!
— Эй, лицо сделай попроще, — буркнул Павел удерживая меня за руку. — Вокруг люди, не создавай проблем.
Я развернулась к нему, впиваясь взглядом в острые черты. Нет, ничего не рассмотреть за маской надменности. Тогда я переключила взгляд. Образ зверя пришёл, как обычно, сначала туманным сгустком, скрывая лицо Павла, а через мгновение обрёл чёткую форму — треугольные уши, пушистая шея. Койот растерянно тянул ко мне серую морду, принюхиваясь, словно пытаясь понять, что я задумала. Лиса в ответ недобро скалилась, отражая мой настрой. В груди аж загудело, до того мне захотелось, чтобы Павел ощутил ту же беспомощную обиду, что разъедала меня.
