— А можно с деревом?
Я ясно понимала, чего он хочет, но такой поворот пугал только сильнее. С чего вдруг он мною так заинтересовался? Может, он отлавливает таких, как я, почем мне знать? Проверять желания не имелось.
— Куда подевалась вчерашняя бравада? — Койот расслабленно откинулся на стуле, его два хвоста легли ему на колени. Он задумчиво постучал когтями по столу: — Зря упрямишься. Я твой единственный шанс дожить до конца недели. Или даже до конца дня. Думаешь, я один заметил, что ты прозрела?
— Что, прости?
Павел сделал неопределённый жест рукой.
— Возвышение, прозрение, эскалация — называй, как вздумается. Вот только с чего вдруг у такой невзрачной, замкнутой зазнайки проснулся Эмон? — Он окинул меня задумчивым взглядом, будто высматривая что-то и не находя. — Выглядишь довольно заурядной. И родители, видимо, незрячие, раз совсем не в курсах. С тобой случаем чего-то драматичного в последние время не происходило? Может, не знаю, родственник особенно эпично откинулся у тебя на глазах? Или, там, парень бросил? Для таких девушек как ты, это равносильно концу света.
Я только головой покачала, не зная, как реагировать на такую наглость.
— А не пошел бы ты? — я встала.
Подавшись вперёд, Койот мягко обхватил моё запястье и потянул вниз, приговаривая, словно неразумному ребёнку:
— Ну-ну, расслабься, не психуй. Может чаю? Давай-ка, садись обратно. Я не закончил.
Желания продолжать разговор не было, но ноги приросли к земле, колени подогнулись, и я села, словно под гипнозом — как тогда, в аудитории, когда Павел требовал ответа на вопрос. Только в тот раз получилось воспротивиться, а теперь — нет. Морда Койота расплылась, за ней проявилась человеческая личина. Впалые виски, резкие черты лица, угрюмый, тяжёлый взгляд, нахальная улыбка.
— Тина, у меня почти нет сомнений, что ты прозрела, — самодовольно сказал Павел, забрасывая ногу на ногу. — Таких, какой ты была, мы называем “Слепыми” или “Незрячими”. Обычно зрение на звериные души открываются в подростковом возрасте, когда разум ещё пластичен и готов принять мир в любом виде. Но прозревшие после восемнадцати — чаще попросту сходят с ума. Они не готовы поверить, будто мир населён клыкастыми тварями, — староста прищурился, точно на глаз определяя мою адекватность. — Бывает, крыша у таких едет постепенно, сразу и не распознаешь. А в итоге жди беды. Нередки даже случаи массовых убийств и других ужасов.
— Намекаешь, что мне пора в дурку?! — начала закипать я.
— Просто хочу предупредить… что если не найдешь себе поручителя из зарегистрированных зрячих, то любой из нас может удавить твою лисичку без всякого наказания. Просто в целях профилактики.
— Дай угадаю… А ты в этой схеме тот самый благородный “Зрячий”, готовый бескорыстно прийти на помощь?
— Ну, почему, бескорыстно? Посмотрим, что ты можешь предложить в обмен.
После этих слов старосты, мне окончательно стало ясно, что стоит держаться от него подальше. Я только надеялась, про “удавить” — он приукрасил для пущего эффекта. Шестое чувство подсказывало, что это именно Койота, а ни кого-то другого, опасно встречать в тёмных переулках.
— Паша, так тебя зовут? Предлагай-ка свой бартер кому-нибудь ещё. А лучше прочисти голову, а уж потом подкатывай к девушкам. Не хочу разбираться в твоих диагнозах. Извини уж, но мне пора!
На этот раз он не стал меня останавливать, только проводил долгим нечитаемым взглядом.
***
Я сидела у закрытых дверей аудитории в ожидании окончания пары. Мне очень было нужно поговорить с Алеком, он оставался единственным человеком, которому я могла доверять. Даже если у нас случались разногласия, я знала — он не предаст… Да и у кого ещё я могла вызнать, говорил ли Койот правду?
Староста сказал: “У меня почти нет сомнений, что ты прозрела”, — значит всё-таки не до конца уверен… А если узнает точно, что сделает?
Как эта зрячесть вообще определяется? Может быть по глазам? Если подумать, то у большинства людей звериные глаза перетянуты мутной плёнкой. Но не у Павла… Не у Алека… Значит, я не первая, кто видит зверо-людей? Значит, не сошла с ума? Эта новость вдохновляла. А вот остальное пугало до чёртиков!
Из-за получасового опоздания профессор не пустил меня в аудиторию, так что приходилось сидеть в коридоре и ждать. “Ну и чёрт с этим профессором!” — мысленно ругалась я. — “Зачем мне дурацкая философия? Все эти заумные рассуждения яйца выеденного не стоят. Я теперь и без того гуру! Могу поведать и про иллюзорность мира и про бренность бытия. Куда до меня какой-то черепахе в профессорских очках”.
Пораздумав над сегодняшней встречей, я решила не принимать помощь Койота ни под каким соусом. Такого помощника и дьявол поберёгся бы брать на работу. От Павла за версту разило хитростью и подлостью, хотя лиса тут вроде как я. А ещё в его присутствии у меня отнимались ноги, взять тот же случай в кафе, когда хотела уйти — и не смогла. Или давление, когда он требовал ответа на вопрос, почему меня не было месяц? Или тот давний случай с деньгами. Словно у старосты была сила… Сила подчинять.
Может у всех прозревших есть супер-способность? Тогда, интересно, какая у Алека? И какая у меня? Было бы здорово, становиться невидимой, или, например, телепортироваться в любую точку мира! А что, бывают же паранормальные силы, может вот оно — их объяснение.
Нда… Быстро же человек ко всему привыкает. Ещё месяц назад думала утопиться в канаве, а сегодня уже размышляю о плюсах положения. О суперсиле, блин! Что, если пройдёт неделя, и я сама буду не прочь закусить крольчихой из кафе “У дома”? Может, это вроде вампиризма, и скоро овощи мне в глотку не полезут?
Тут двери аудитории рядом скрипнули, и в коридор вышли две студентки. При их виде у меня зачесался нос — воняло рыбой и розмарином. Ещё дверь не закрылась, а одна из девушек уже доставала сигареты. Видимо отпросились в туалет, а у самих никотиновая ломка… Одеты были в обтягивающие джинсы и майки с открытыми вырезом, точно они на пляж собирались, а в универ заскочили по случайности.
— О, какие люди! Тинка, чего тут кукуешь? — неприятно осклабилась одна из девушек. Раиса. Её зверем была белая кошка с плоской мордой и длинными, густыми усищами. При желании ими можно было пол подметать вместо веника.
— Если ты ждёшь Алека, то зря булки отсиживаешь, — вмешалась её подруга Катя, Тоже из кошачьих, но тигрица. У обоих зверей глаза были мутные, бессмысленные.
— Это почему? — настороженно спросила я.
— Он теперь кутит с кудрявой гимнасткой, — Катя, не смущаясь, подпалила сигарету. — Ну той, с накаченными губами… ты разве не в курсе? Ох, бедняжка, не расстраивайся так. Знаешь, вы
