Шон ушел в военный зал. Мой первоначальный план состоял в том, чтобы присоединиться к нему там, но Адира попросила меня посидеть с ней. У меня возникло нелепое ощущение, что сейчас начнется дуэль, и я буду ее секундантом.
Я вытащила из кладовки стол и три стула и поставила их в сотне футов от кухонной двери. «Гертруда Хант» пустила корни, заявляя права на землю, которую я купила, и моя власть простиралась на три акра прямо за гостиницей. Я надеялась, что этого будет достаточно.
В четыре пятьдесят зазвонил мой сотовый. Мистер Родригес, отец Тони. Я ответила.
— Я позвонил, чтобы пожелать тебе удачи, — сказал он мне.
— Откуда вы узнали?
— Она транслирует.
Что?
— Как?
— Я не знаю. Но это идет на главном экране во всех гостиницах.
Я прорычала.
— Делай все, что в твоих силах, — сказал мистер Родригес.
— Вы кое-что не знаете. — Нервное сомнение, которое скручивалось у меня внутри, вырвалось на свободу. — С тех пор как я вернулась после смерти семени, между мной и гостиницей появилось некое расстояние. Это похоже на то, что гостиница сдерживается.
— Дина, у тебя нет времени. Послушай меня, я не знаю, что ты чувствуешь, но гостиницы похожи на собак. Они отдают себя полностью. Они не умеют сдерживаться. Ты прекрасно справишься. Я тебе полностью доверяю.
Он повесил трубку.
И он был прав. Гостиницы не знали, как сдержаться.
Это была я.
Дрифены уже спускались по лестнице. У меня оставалось всего три минуты свободного времени.
Я закрыла глаза и открыла свою душу. Сомнения, вина, страх — все это я отпустила, и магия «Гертруды Хант» хлынула в меня, чистая и сильная. Прошлое уже свершилось, будущее было сейчас. Я была хранителем, это была моя гостиница, и все и вся в ней находилось под моей опекой.
Я открыла глаза, свернула пространство и позволила дрифенам выйти на лужайку во внутреннем дворе.
Пятеро слуг заняли свои места на заднем крыльце. Адира в одиночестве подошла к столу и села. Она все еще была одета в свой старый плащ. Все еще ничем не примечательная.
Я подошла к входной двери, открыла ее и вышла наружу в своей мантии. Рудольф Питерсон увидел меня и рванул по подъездной дорожке. Он был уже на полпути к двери, когда понял, что его телохранители не успевают за ним. Он оглянулся через плечо на двух мужчин, внезапно столкнувшихся со стеной кипящего горячего воздуха.
— Только вы, — сказала я ему.
Он махнул им рукой, и они вернулись в машину.
Я провела его через заднюю дверь, через калитку в заборе, к столу. Он сел напротив Адиры. Я села на стул между ними.
На столе стоял кувшин с холодным чаем и три стакана. Адира сделала глоток. Ее дядя схватил кувшин и налил себе чаю.
Меня пронзило электрическое напряжение, но это была не настоящая нервозность, а предвкушение. Что-то должно было случиться.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал Рудольф. — Ты очень похожа на свою мать.
Адира отпила еще немного чая.
— Я пытался ей помочь. Я действительно хотел, но ты же знаешь, какой она была.
— Мама умерла пять лет назад. Она очень долго страдала. Я была там, когда она звала тебя на помощь, а ты ответил «нет».
Руки Рудольфа сжались в кулаки.
— Я попросил ее о простой вещи. Только одну вещь, единственное одолжение, о котором я когда-либо просил. Я бы отдал ей за это все.
— Ты позвал меня сюда, чтобы облегчить свою вину? — спросила Адира. — Я могу сделать не больше, чем мама, чтобы исполнить твое желание.
Рудольф хлопнул ладонью по столу и оскалил зубы.
— Она не хотела этого делать. Она была эгоисткой всю свою жизнь.
Адира ждала с безмятежным выражением лица. Часть гнева исчезла из глаз Рудольфа.
— Когда вам с мамой было по шестнадцать лет, вы отправились в поход и где-то на той горной тропе покинули Землю и вошли в Чатун. Он открылся вам, потому что распознал дремлющую в вас силу. Дядя, ты был создан для великих дел, но ты растратил дар, предложенный Чатун. Ты строил козни и интриги, пытаясь подняться в имперских рядах, основываясь не на учености, военном искусстве или культивировании своей внутренней силы, а на хитрости и обмане. Ты лгал, вводил в заблуждение и предавал.
— Я был в невыгодном положении. У меня не было ни семьи, ни связей, ни поддержки. Мы пришли в этот мир, не имея ничего, кроме одежды на наших спинах и двух рюкзаков. Я пытался построить безопасное будущее для себя и для твоей матери. — Рудольф постучал пальцем по столу. — Дело осталось незаконченным. У меня были только крохи магии твоей матери. Она получила львиную долю, и мне пришлось довольствоваться объедками с ее стола.
— Мама тоже потерпела неудачу, — сказала Адира. — Гора потянулась к ней, пытаясь установить связь. Мама понимала, что от нее требуется. Гора нуждалась в защитнике, и вместо того, чтобы ответить на этот призыв, мама отвергла его. Она беззаботно порхала по миру, как бабочка. Ты хотел положения и власти, а она — внимания и восхищения… Нет, обожания — это более подходящее слово. Она играла с эмоциями людей, как с шариками, и когда поняла, что ее ждут последствия, то сбежала из мира, который принял ее.
— Вот именно! — Рудольф наклонился вперед. — Я так рад, что ты понимаешь. Она предпочла уйти. Она сама решила вернуться сюда. Но меня выдворили, когда она ушла. Я не могу вернуться. Я требовал, чтобы твоя мать открыла мне дверь.
— А почему, как ты думаешь? — спросила Адира.
— А какое это имеет значение? Я десять лет работал, чтобы что-то построить. Я был советником. У меня была власть, у меня было богатство, а она, эта глупая сука, отняла у меня все это. Я умолял ее вернуться. Умолял. Мне пришлось начать все сначала, и на смертном одре, измученная раком, она все еще отказывалась. Она утверждала, что пыталась войти, но не смогла. А потом она исчезла, и я понял, что она солгала. Она вернулась в Чатун и взяла тебя вместо меня.
— Это важно, потому что ты все еще не понимаешь. — Адира поставила свой стакан на стол. — Мама никогда не лгала. Она действительно не могла вернуться в Чатун, с тобой или без тебя. Каждый из вас сам по себе был недостаточно хорош. Вы двое должны были работать вместе, но потерпели неудачу, и
