— Веришь в приметы? — парень напротив — судя по шрамам на лице, наверное, самый старший вынул сигарету изо рта, выдувая дым и облизывая подсохшие шелушившиеся губы. — Глупо… для людей твоей профессии.
— Почему это? — усмехнулся Гатча.
— Ну… как сказать, — почесал затылок тот, — Например, как думаешь, разве есть связь между скоростью оборота земли и твоим чёртовым настроением? Вот и я о том же.
— Ну, кто-то же это придумал, — попробовал ответить парень, хотя связи и сам не видел, — значит, может и есть.
— А как насчёт вас? — тот, что со шрамами, повернулся к четырём сидящим в углу — кто на корточках, кто просто на полу. Из одной из рук ловко вылетела карта. Кто-то крикнул «бита» и сгрёб всё в кучу.
— Хрен знает, — пробубнил под нос один — черноволосый — и бросил последнюю карту. Крестовый валет лёг точно посередине импровизированного стола, и победитель закинул за голову руки, показывая, насколько он круче остальных. — Вышел.
— Что? — повернул голову старший.
— Ты тупой что ли? — тот посмотрел на него с таким презрением, что у всех остальных вырвался смешок. — Я вышел. В «дурака» играем, видишь?
— Молодёжь…
— А ты — старик, получается? На пять лет всего старше… — усмехнулся сосед черноволосого, но сразу исправился. — А вообще, я думаю, правда, брехня это всё — приметы ваши. Думать своей головой надо. Нас так учили, и всё, и нечего рассуждать, о чём попало.
— Ты проигрывать будешь тоже своей головой? — уставился на него и на веер из десятка карт последний оставшийся соперник. — Если решил, давай сдавайся, пока ставки ещё маленькие.
— Ещё чего! — на стол полетели две восьмёрки, — Кстати, как там твоя девушка? Не расстались ещё?
— Вмастил, — восьмёрки скрылись под десятками, еле показываясь цифрами на краях, — С чего бы? Твою ж…
— Да вот поэтому, — прыснул Гатча, когда герой-любовник неохотно протянул очередную банку консервов победителю, наблюдая, как победоносно лежит на его тузе козырной король. — Уже столько ваших вещей тут оставил.
— Ты либо играть научись, либо хибарку свою продай, чтоб хоть ставить было что, — присоединился старший, — Еда уже вроде кончилась, а?
— Заткнись, — насупился тот. Остальные рассмеялись. Конечно, всё это было не всерьёз, просто шутка.
— Как насчёт той девчушки, Вайесс? — бросил Гатча, прерывая веселье. Для них это была запретная тема, и до него никто не осмеливался её поднимать. Его — Странника — просьбы не оспаривались, не подвергались сомнениям. Дело было не в том, что они её жалели: они делали подобное уже множество раз и успели привыкнуть, но такое было впервые.
— Ты тоже, — они все чувствовали одно и то же каждый раз, когда копье в очередной раз ранило хрупкое тело, — Боишься её, верно? Эй, реально боишься?
— Ладно, достаточно, нам пора уже, — вмешался старший, и вышел первый, сильно откинув в сторону кусок тряпки вместо двери. — Надо работать.
Солнце садилось действительно долго, и они зашли на арену вшестером, как обычно, когда уже почти стемнело, пока над переплетениями камня включали голубую проводку. Девчонка ждала их там же, невредимая, прислонившись головой к груди и спиной — к основанию клетки. Губы её слабо шевелились, будто сами разговаривали с кем-то, но слов было не разобрать. Всем шестерым дали в руки оружие, и они, шаркая, поднялись на Арену, захлопнув за собой массивную решётчатую дверь. Вайесс поднялась, сначала пошатываясь, но потом с каждым шагом вперёд движения становились увереннее и крепче. Гатча сглотнул и покрепче перехватил рукоять — в этот раз что-то было не так: аура её — если ощущения от человека можно так назвать — была настолько странной и нестабильной, что по коже пробежали мурашки. Ни таланта, ни особого восприятия, чтобы почувствовать это, не было нужно: страх уже витал в воздухе, разносясь горьким запахом и сладким вкусом поцарапанных от напряжения губ.
— Начнём? — вздохнул он, обращаясь не то к самому себе, не то ко всем сразу, и уже сам от себя добавил: — Ты готова?
Девушка не ответила, но голову подняла. Твёрдый, упрямый взгляд, поднятый подбородок, приоткрытый в серьёзной прямой улыбке рот: нет, это был не тот человек, что вчера, не тот, что пришёл сюда, в эту обитель. Гатча невольно подумал о том, насколько же много она перенесла, насколько сильную боль они ей причинили.
— Не стоит меня жалеть, — Гатча увидел, как широко раскрылись глаза наблюдающего за всем Бога, как мимолётное движение Его пальцев выдало нервозность и шок. Сердце забилось быстрее, голова заработала в бешеном темпе — он не мог принять то, что не могло случиться, — Наоборот, я благодарна.
«Она читает мысли?!»
— Ничего такого, о чём ты сейчас подумал. У тебя на лице всё написано чётче, чем на бумаге. Ты спрашивал, готова ли я? Спасибо, что спросил, и да, я готова, — Вайесс поправила чёлку, откинув волосы в сторону. — Нападай.
На любого из них это подействовало бы как красная тряпка, но не на него. Гатча поудобнее перехватил нож — теперь не метательный — и стал наступать, медленно и аккуратно. Вайесс улыбалась, смотря, как выстраиваются пред глазами кадры, расплываясь и превращаясь в мгновения, и как одной только мыслью они смещаются и расползаются по прямой, открывая то, что произойдёт. Она действует первой, делая шаг вперёд, и кадры меняются, расплываясь и снова становясь чётче, но ничего не меняет того, что она их видит, и, самое главное, использует. В голове настойчиво звучит мысль «не убивать», и Вайесс останавливается, вспоминая идеальный порядок действий и наблюдая, как искажаются от страха лица её врагов.
— Недавно я поняла одну вещь, — она вводит их в замешательство, дезориентирует максимально, насколько возможно это сделать словами, заставляет думать и отвлекаться, — Судьба — это действия, просто набор действий, который точно произойдёт, и даже если попытаешься изменить — произойдёт всё равно. Замкнутый круг, правда?
Вайесс увидела, как остекленели на мгновение глаза Гатчи, и бросилась вперёд, удивляясь, откуда в её теле столько неиспользованной энергии. В её движениях не было ничего нереального, но они были точны, словно вымерены по письменному сценарию, и, казалось, сценарий этот она редактировала по ходу. Она поднырнула под боковой удар в голову, выстрелив пружиной из низкого приседа и пробив костяшками точно под рёбра, так что второй нож Гатча использовать даже не успел, согнувшись от боли и упав на пол. Вайесс отпрыгнула в сторону, и точно вовремя — на её месте, в нескольких сантиметрах со свистом пролетело копьё, брошенное самым дальним, и она ушла в сторону ещё раз, увернувшись от сильного выпада другого. Она не смотрела по сторонам, только
