— Думаешь, они всё-таки отступники?
— Думаю, что отступники очень хорошо умеют только две вещи — убивать и держать рот на замке.
— А её ответы?
— Да брехня всё. Будь моя воля, расстрелял бы на месте.
— Заткнулись! Воля, к счастью, не твоя! — один из шедших рядом обернулся — наверное, заместитель, судя по нашивке, — и злобно перевёл взгляд на ботинки болтуна, потом обратно на лицо, передразнивая манеру говорить. — И шагаем молча!
— А… — через минуту попробовал было начать тот, подумав, что зам отвлёкся, но тут же напоролся на ответ.
— Ещё одно слово, и по приходу в лагерь оба… — он показал на говоривших, поводив указательный палец из стороны в сторону. На нём одном были перчатки без пальцев: непонятно зачем, но от этого он как-то выделялся. — …По сто кругов вокруг палатки. Гуськом. С автоматом.
— Так точно!
— Глупо, — он показал пальцами цифру «два». — Я предупреждал.
Вайесс приглушённо прыснула. Захотелось по привычке прикрыть рот рукой, но она вовремя вспомнила, что на них наручники. Зам косо, с неприязнью глянул на неё — наверное, заметил, — но пока ничего не сказал. После этого охота разговаривать отпала у всех. Вайесс отметила, что здесь дисциплина была не чета шестому, где за такие разговоры не то, что не наказывали, — этого даже не замечали.
Дошли до места только к вечеру, и Вайесс узнала нагромождённые из обломков стены, ворота, даже пейзаж вокруг. С рёвом прямо перед ними выехал грузовик, светя фарами в голубой закат. На неё уставились сразу все сидевшие внутри, как на музейный экспонат, но зам нервно помахал им рукой, мол, «сваливайте побыстрее», как будто это могло что-то изменить. Внутри Аванпоста на них всё так же пялились, люди выбегали из палаток, слышались крики командиров, загоняющие всех обратно. Кто-то махал рукой — обычно высшие чины, — зам отвечал тем же. В какой-то момент он похлопал остальных сопровождающих по плечу и что-то им шепнул, после чего те отошли на несколько шагов в сторону, как будто чтобы избежать ненужной рефлексии со стороны зрителей. Потом наклонился прямо к плечу Вайесс, так что его лицо почти касалось её.
— Покажи, где был ваш отряд. Палатки, — произнёс он, еле шевеля губами. Лицо у него было вытянутое и морщинистое, между бровями пролегала складка, так что казалось, что хмурится он постоянно, да и вообще, сам по себе человек очень неприятный. — Глазами. Очень аккуратно.
— Грязная тварь! — послышалось из толпы. Вайесс внимания не обратила, а встретившись глазами с обидчиком, тут же их опустила, после чего медленно перевела на место базирования шестых, выловив взглядом даже знакомое кострище и держа так до тех пор, пока зам не заметит.
— Верно, — через пару секунд неподвижными губами ответил тот. — Попробуем что-нибудь придумать, только не рыпайся, пока не уляжется, договорились?
Вайесс кивнула. Хоть на вид зам и был отморозком, но, похоже, поверил ей. Так или не так, может, удастся попасть в Город без побега — сами довезут. Отряд под рявканье командира скоро разошёлся, остался только зам и ещё двое, державшие их на мушке. Джон всё так же притворялся, что в беспамятстве, но больше не отвечал, так что его пришлось оставить на носилках снаружи под присмотром. В этой палатке она ещё не была — той самой, что больше всех остальных. В ней было несколько отсеков, но основной — центральный — был человек на двадцать, и с краю, с другой стороны от входа, стоял широкий деревянный стол. Сверху, цепляясь за крючок, висела тонкая голубая лампа, но для такого помещения её вполне хватало. За столом сидели двое: один поменьше и постарше — волосы с проседью, лицо испещрено рубцами и язвами, второй помоложе — в очках с тёмными линзами, волосы прямые и топорщатся во все стороны, видно, что пытается заглаживать, но не слушаются.
— Имя? — голос у старика на удивление неприятный, Вайесс и не знала, что речь может так раздражать.
— Вайесс, без фамилии.
— Место проживания?
— Арденна, — глупый вопрос, учитывая подозрения относительно её. А старикашка ещё, когда говорит, постоянно листает какие-то документы. — До вступления в Волонтёры.
— Мы сверились с базой данных, — очкарик сложил руки на груди, а из-за стёкол не было понятно, куда он смотрит. — Вы не прописаны.
— Так и есть, я в детстве жила в приюте, а потом у приёмных родителей. До восемнадцати.
— Мы нашли ваших приёмных родителей, — один из охранников показал на устройстве семейную фотографию. Вайесс кивнула. — Значится, это они.
— А что с ними?
— Дело в том, что мы их о вас спрашивали, — очкарик нервно теребил дужку, когда делал паузы. — И, по их словам, вы никогда у них не проживали.
— Как?! — такого не могло быть. Чтобы они, да и соврали? С другой стороны, им могли угрожать, или всё подстроить, только зачем? Вайесс глубоко вздохнула и успокоилась, тратить нервы сейчас не было никакого смысла. — Хорошо, допустим.
— Что? Кхм… — у обоих за столом вырвался удивлённый вздох, у старика брови сошлись так, что образовали фигуру, похожую на ромб. — То есть вы заявляете, что вам всё равно? Поймите, на вас падает очень много подозрений, и чем дальше, тем больше фактов против вас.
— Я и говорю, допустим. Что тогда?
— «Допустим»? — старик от негодования выпятил подбородок и посмотрел на Вайесс так, будто только взглядом мог раскрыть все её секреты, но тут же взял себя в руки, поднеся кулак ко рту и громко кашлянув. — Назовите точную дату, если вы, конечно, действительно доброволец, выхода вашего отряда отсюда, а также количество проведённых в Пустоши дней.
— Не помню. Ни того, ни другого, — они оба уставились на неё, будто спрашивая ещё раз, но она только покачала головой.
— Чем докажете, что вы не отступник?
— Знаю лично членов моего отряда, расположение палаток, миссию, на которую нас отправили, что случилось с северным Аванпостом, — отчеканила она, повторяя всё то, что уже говорила раньше.
— Вы должны понять, что этого недостаточно, — процедил очкарик. — Имеют вес только вещественные доказательства, то есть, например, из первых уст. Любое ваше утверждение может быть списано на шпионаж. У нас нет ни времени, ни возможности разбираться во всём досконально.
— Понятно…
— Ваши слова невозможно подтвердить, — старик помахал бланками. — Нечем просто. Вы заявляетесь сюда в чужой форме, из Пустоши, после, как минимум, месяца отсутствия, и утверждаете, что даже не помните, когда был уничтожен отряд из тридцати человек?
— Мы, конечно, всё понимаем, но и вы нас поймите. К примеру, вы в курсе, что ни один человек за всю историю не выживал там больше недели? Вы же пробыли там гораздо дольше, и не заражены, не ранены, не измождены. Если обращаться к разумным, — он сделал сильный упор на это слово, подправив
