Так всегда было, есть и будет. Мы будем убивать, потому что нас так научили. Нам рассказали, что это наше призвание. Во тьме, я вижу, как зараженные носятся вокруг своих врагов, вокруг фаворитов, чьи глаза горят огнем. Мои товарищи не знаю жалости, не знаю жалости и я. Она нам не нужна. Однажды, нам рассказали, что не стоит относится к зараженным как к людям, ведь они свою человечность уже потеряли, когда позволили себе, не обратится в центр помощи. Я всегда относилась к этому утверждению с недоверием, но спорить никогда не смела. Я просто убеждала себя в том, что выполняю свою работу, на благо человечества. На благо людей, которые меня ненавидят. Я вглядывалась во тьму, зараженные выли, кидались на фаворитов, пытались спасти остатки своих жизней. Прямо передо мной упал зараженный, мужчина, наверное, около сорока лет. Его кожа уже приобрела красноватый оттенок, вены взбухли, в некоторых местах было видно, что кожа начинает отслаиваться. Я видела боль и неподдельный ужас в глазах этого человека. Странно, но, когда он смотрел на меня, на какое-то мгновение я поняла, что не считаю его зверем, я считаю его человеком. Больным человеком, которому нужна помощь. Но помочь я могу только, избавив его от страданий. Он тянет ко мне руку. У него содраны ногти с пальцев, зияющие язвы на коже, пульсирующие вены, он что-то шепчет мне. Он почти коснулся меня, когда в спину ему воткнулось лазерное копье и Викония недовольно покачала головой. «Не отвлекайся» — прочитала я в ее взгляде. Она была права.
Под ногами хрустит щебень. Обезумевший кидается на меня. Кажется, это женщина, не разберу. Кожа ее уже приобрела багровый оттенок, волосы совсем слиплись, глаза одуревшие. Но телосложение хрупкое, все же, это женщина. Одним ударом ноги сношу ее в сторону. Все происходит мгновенно, но я чувствую и слышу, как под моим ударом трещат ее ребра, чувствую, как трещины паутиной пронизывают ее кости. Мы фавориты — сильнее людей. А я та — кто из фаворитов физической силой особо не отличается. Вся моя сила — это Лео. Мой абсолютный щит, который никогда не даст меня в обиду. Одержимая падает и воет, я смотрю на нее без сожаления. Нас бы здесь не было, если бы мы их жалели. Сейчас у меня нет никакого желания с ними возиться. Я просто иду вперед. И вижу, что боевое построение вновь формируется за моей спиной. Не так как мы зашли, а так, как нужно. Все близится к концу только начавшись. Справа от меня вырастает Лео, с лева — Верона. «Цикл» вновь выстраивается стеной. И эта стена прижимает последнего одержимого. Я упустила тот момент, когда мои товарищи перебили всех. У меня нет желания оборачиваться и смотреть на куски тел. Нет, не хочу. Насмотрелась.
Я слышу, как доносятся до меня голоса. Это начинается наш «обряд очищения», завершение ликвидации. Я слышу голоса напарников… Они обращаются к одержимому. По очереди. Эти слова… у каждого они свои, мы повторяем их словно молитву, по окончанию каждой зачистки. Их всегда слышат последние обезумевшие, те, которых мы загоняем в угол. Каждый раз я чувствую, как сердце мое начинает биться гораздо быстрее. Я знаю, что я завершающая. Всегда. Поднимаю руку. Обезумевший с ужасом наблюдает за нами. Звучит звонкий щелчок пальцами. В мгновение, зараженный превращается в алую, кровавую Камелию. Это одна из особенностей моего лейдармала, ускорять работу вируса.
Глава 3. Лео
Лео
Когда ликвидация завершена, к резервации всегда прибывает машина чистильщиков. Они избавляются от всех последствий бойни, сжигают ошметки тел, поливают химикатами территорию, дабы предотвратить распространение вируса и так далее. Короче говоря, они зачищают территорию, что ж тут не ясно.
А нас, фаворитов, везут в штаб. Там наша форма подвергается такой же мощной химической обработке. И уже со штаба нас отправляют по домам. И вот я уже сижу в своей гостиной. Все стены белые, на одной из них черные узоры с красными и синими цветами, я сама рисовала. Большой мягкий диван, два кресла, стеклянный журнальный столик. На нем всегда стоит ваза с печеньем, я люблю сладкое. Возле окна у меня стоит мольберт. Возле него всегда хаос, разбросаны краски, кисти, карандаши и прочая атрибутика для живописи. Я люблю рисовать не меньше, чем есть сладкое. По правде говоря, я и морепродукты очень люблю, но не об этом сейчас. Посреди комнаты, на полу лежит большой ковер, красного и белого цветов. У него длинная, мягкая ворса. Обычно, если у меня в гостях близнецы, Каин любит валятся на этом ковре и мешать всем ходить. У него вообще хобби по жизни — людей раздражать.
Так вот, я сидела на ковре в гостиной и внимательно изучала план здания клиники, в которой нам предстоит жить неделю, а может даже и две. Ничего необычного. 34 этажа. Первый этаж имеет три отсека: огромный вестибюль и два охранных отделения, в одном из которых расположен центр командования охранным составом клиники, во втором — центр управления зданием. Далее, на каждом этаже находится по 13 отсеков. Один — это комната отдыха дежурных врачей, второй — лаборатория, третий — помещение охранников. Остальные десять — палаты с зараженными. Чем выше этаж, тем выше степень заражения. Само собой, на самой схеме не изображены вентиляционные шахты, сливные трубы, но я знаю, где они и попутно дорисовываю их красным маркером.
Снимаю очки, беру чашку какао с журнального столика. Да, забавное, однако, зрелище. Устрашающий фаворит сидит в кресле, пождав ноги под себя, волосы кое-как сколоты заколкой. Голубые шорты, белая майка и полосатые, радужные носки. Я зеваю. Спать охота. Тоскливо гляжу в окно. Я знаю, что сейчас все нормальные люди торопятся с работы домой, их ждут семьи, жены, мужья, дети. Опять зеваю.
Знаете, порой это немного угнетает. Вот вроде ты и не одинока, у тебя есть твои друзья, с которыми
