- Почему?
- Я полагал, вы не захотите оставить детей...
- Вы не поняли, Александр Викторович? Дети едут со мной.
Кажется, только дворянское воспитание не позволило Блговещенскому отвесить мне подзатыльник. Хорошая это штука - манеры.
***
Нищему собраться - только подпоясаться.
Так то - нищему.
Мы уложились в два дня, и то потому, что все слуги свое дело знали. А что? Ездили ведь уже с Храмовым.
Александр Викторович зубами скрипел, но понимал, что я не отступлю. До попытки похищения детей... да, я подозреваю, что именно детей, меня можно было отговорить. А сейчас...
Сама не останусь.
Детей не оставлю.
И обязательно все раскопаю.
Да и почему бы не съездить?
Походная карета есть, легкая, удобная, с хорошими рессорами и отличной проходимостью. Припасы купить несложно, но если что - по дороге пополним.
А одежда - что ее, собирать, что ли, долго?
Ваня и Петя тоже ехали со мной. Их я тоже не готова была подставить под удар, пусть лучше будут у меня на глазах, чем их кто-то похитит, как Аришку.
Ваня, конечно, ворчал что-то насчет репутации, но я махнула рукой.
Я - вдова.
Замуж мне второй раз не выходить, более того, я буду всеми лапами отпихиваться от такого 'счастья'. И репутация мне не подмога, а помеха.
Приглашение ко двору?
А мне оно надо?
Меня кто спрашивал? Меня просто пригласили, поставили в известность, и деться я никуда не могу. А сама я ко двору хочу?
Нет!
Могу по буквам повторить, кто не расслышал! Ничего я там не забыла!
Не хочу!
Я бы с огромным удовольствием жила в Березовском, ставила опыты на растениях, каталась в Лощину, может, под конец жизни обрела бы славу Мичурина, или еще кого, например, Корниловой или Коршуновой, растила детей, дожидалась внуков...*
*- Корнилова М.М., Коршунова З.П. - знаменитые агрономы. Прим. авт.
Я не честолюбива, не люблю ходить по вечеринкам и балам, а слова 'прием', 'суаре', 'раут' и тому подобные, вызывают у меня острый невроз.
Гадость!
Но выбора мне не дают.
Мне придется поехать в Москву. Придется искать врага. Придется воевать...
Да тот же Демидов... ёжь его рожь! Вот чего его перемкнуло?
А ехать придется.
И разговаривать тоже придется...
Черт бы их всех побрал!
***
Поездка выдалась муторная.
Благовещенский пытался меня отговорить от затеянного.
Я отмахивалась и пыталась разработать что-то новое.
Кевлар, тот же самый...
Получалось плохо. Когда моими опытами заинтересовался Благовещенский, оказалось, что я кое-что недоучла. К примеру, лезвие, которое не прорезало кевлар, прекрасно могло вогнать его в тело.
А вот как решали эти проблемы у нас?
Титановыми вставками?
А он хоть и не особо тяжелый, где-то в полтора раза тяжелее алюминия, но все равно - вес! И металл же!
Я что - при ходьбе буду всеми суставами звякать и брякать?
А если придумать жидкий металл? То есть так он должен быть пластичным, а при ударе затвердеть?
Но тут уж пасовала моя фантазия.
Я просто не представляла, какие процессы там должны происходить на молекулярном уровне. А что не представляешь, то и не применишь на деле, увы...
Оставалось скрипеть зубами и думать. Что-то же я могу сделать? Ну хоть что-то...
Благовещенский тоже не помогал. Идеи у него были, но мое преимущество было во взгляде со стороны. А он смотрел на это так, как было принято здесь.
Взгляды сталкивались и вспыхивали грозы. Мы спорили, ругались, иногда забывали о самой элементарной вежливости...
Хорошего было лишь одно. Я научилась достаточно метко стрелять из револьвера.
Наше сопровождение рассматривало это все, как придурь взбалмошной бабы. С нами ехало два десятка наемников, и нельзя сказать, чтобы они меня уважали. На людях мне демонстрировалось почтение, а в своем кругу...
Я не была в претензии. Им было пока не за что меня уважать. Я не стреляю, как снайпер, я не владею приемами айки-до и айки-после, я вообще не лезу в мужские игры. Магия?
И тут они меня за работой не видели.
А то, что я тащу с собой детей, только добавляло мне минусов. Но не оставлять же их было?
***
- Александр Викторович, я могу с вами серьезно поговорить?
- Да, Мария Ивановна?
- Там, где нас никто не услышит, - обозначила я условия разговора.
Благовещенский поднял брови, но согласился.
- К вашим услугам. Я могу пригласить вас прогуляться?
- Пожалуйста.
Этот разговор я начала на третий день пути, надежно заняв Ваню с Петей детьми и убедившись, что наемники слушаются Благовещенского, а значит, нас никто не подслушает.
Мне только этого не хватало.
Мы остановились на ночлег на небольшом постоялом дворе. Рядом была очень удачно расположенная речка, над которой хозяин поставил беседку. Там мы и устроились.
Очень удачно.
Мы видели все подходы, а нас нельзя было подслушать. Хоть какое-то уединение. Я думала поговорить и раньше, но возможности не было. Не дай Бог, кто услышит.
- О чем вы хотели поговорить, Мария Ивановна?
- О моей сестре.
- Княжна Горская?
- Нет. Арина Синютина, - вздохнула я.
Благовещенский на минуту задумался, потом кивнул. Явно наводил справки.
- А она не в Москве?
- В Москве, в том-то и беда, - вздохнула я. - Мне недавно прислали записку - и ее палец.
Глаза у Благовещенского были круглые и выразительные.
- Палец?
- Отрезанный, в коробочке с солью. Вы мне сами книгу по некромантии приносили, помните?
- Помню, Мария Ивановна, - чуть опомнился мужчина.
- Вот. Я могу определять жив или нет человек. Чему-то я смогла научиться, - похвасталась я. - Это Аринин палец, я проверила по совпадению с ребятами, девушка была жива, когда его отрезали, это видно, и она жива сейчас. Это я чувствую как некромант.
- Так... и что от вас хотели?
- Хотят. Чтобы я приехала в Москву.
- А вы туда едете...
- Да.
- Мария Ивановна, это плохо пахнет и еще хуже может закончиться.
Вот почему я не сомневалась в этом?
- Я знаю. Поэтому решила просить вашего совета.
Хорошо в этом времени. Мужчины воспринимают как должное, что ты хрупкая и беспомощная, и ждут от тебя таких заявлений.
И готовы помочь!
Хоть как-то, но готовы!
- Мой совет прост. Рассказать все господину Романову.
- Игорю Никодимовичу?
- Да, Мария Ивановна.
Я вздохнула.
- И подписать Арине приговор?
- Подозреваю, что вы ей и так ничем не поможете.
- А как я посмотрю в глаза братьям?
- Им будет легче, если вы обе погибнете?
Я вздохнула.
- Я не могу им об этом сказать. Понимаете, Александр Викторович? Не могу... У них мать уже погибла... в чем-то по моей вине. И теперь Арина...
- Расскажите, как она пропала?
Я послушно пересказала то, что знала сама.
Благовещенский надолго задумался. И уточнил у меня.
- А в чем вы виноваты?
- Я ее ввела в искушение, - честно созналась я. - Я показала ей другую жизнь...
- И что?
- Но...
- Поддаются те, кто сам того желает. Мария Ивановна,
