Вглядываясь во тьму ямы, Кристо невольно задался вопросом, что же в ней находится, и почему эти безумные мужчины и женщины устроили вокруг нее церковь своей религии.
Словно в ответ ему, из рядов Божественных донеслись крики. Отчасти сигнал, отчасти поддержка.
– Отвернись, – велел он дочери, но та не послушала. Никто из них не отвернулся.
Клетки подожгли. Вопли начались вновь.
Глава XXV
Раздробленные воспоминания
Проступили фрагменты, части общего целого. Она вспомнила не все, не сразу. Как Ошанти вел корабль, пока они заходили на посадку над проклятыми шпилями Блекгейста. Как он смеялся над дурацкой шуткой Роупера, для пущего эффекта оглаживая свои ухоженные усы. Какие холодные и мертвые глаза были у Роупера, когда она переползала через его простреленное тело. Как Хел не терпелось выбраться из трюма корабля, и как она ловко прошлась колесом, когда открылась кормовая аппарель. Как Карнержи пошла следом, отпуская какой–то сардонический комментарий насчет буйной молодежи. И как потом Карнержи испарилась во вспышке света, опоздав включить силовое поле — она была слишком пьяна, чтобы заметить расставленную врагами ловушку.
Воспоминания возвращались бурным каскадом, грозившим разрушить берега разума Моргравии. Они были слабо упорядочены, смешение мыслей и эмоций.
Однако прямо на виду возникло слово, и инквизитор инстинктивно поняла, что именно это объект ее охоты.
Валгааст.
Культ машины, тайных технологий и запретных знаний. Они являлись раковой опухолью, которую требовалось вырезать, а Моргравия являлась скальпелем.
Так было тогда. До того, как она распростерлась на земле, скрючившись от боли. До того, как ее сознание освежевали и прочесали. До того, как ее агентов перебили, и единственным доказательством того, что они когда–либо существовали, остались лишь крошечные проблески в памяти.
Моргравия выжила. Окровавленную и избитую, ее приволокли к предводителям культа. Те носили темные одеяния, в ткань которых были вплетены символы, изображавшие одновременно шестерню и восьмиконечную звезду, знак Погибели. Знак зла.
Она недооценила их — как их возможности, так и глубину их падения. Высокомерие ослепило ее. Нетерпение решило ее судьбу. Для них она стала всего лишь подопытным, экспериментом. Они переделали ее, изрезали плоть, опустошили ее и заполнили пустоту ужасами, а затем зашили обратно.
Я — сосуд их зла…
Тяжелый стаб-пистолет поблескивал в скверном освещении умывального помещения. Моргравия потянулась за ним. С сокрушенным выражением на лице она взяла оружие в руку и опустила взгляд на Эмпата. Та была мертвой, промерзшей и холодной на ощупь. На ресницах, будто бриллианты, мерцали крошечные сосульки.
— Это я — сигнал… — проговорила Моргравия, и не удивилась прозвучавшей в голосе горечи.
Валгааст не только совершил насилие над ее плотью, но и устроил так, чтобы она предала саму себя и все, за что боролась. Такую пилюлю было трудно проглотить, поэтому вместо этого она сунула в рот пистолет. Прикусила ствол, направляя его так, чтобы ей вышибло затылок. Одно нажатие. Ее жизнь за тысячи других. Это было не самоубийство. Это была необходимость. Жертва. Прервать сигнал, положить конец угрозе. Она не станет чудовищем, только не для них.
Моргравия закрыла глаза и почувствовала, как палец напрягается на спусковом крючке. Нажать еще чуть-чуть сильнее…
А затем она заколебалась.
Этого было недостаточно. Культ надлежало выжечь. Целиком и полностью. Только так можно было удостовериться, что с ними покончено.
Расслабив палец на спуске, она поперхнулась и со слезами на глазах вынула ствол изо рта. Вкус остался. Теплый металл и кордит. Она сделала длинный судорожный вдох и заставила себя подняться на ноги.
Когда она приплелась обратно к грузовику, Барак с Яной ждали ее.
Экс-надзиратель выглядел бледным, он стоял, тяжело привалившись к грузовику. Яна была рядом с ним.
— Где остальные? — спросила она, молча отметив изможденный вид инквизитора. — Я слышала выстрелы.
— Мертвы. Перегонщик убил Маклера, а я убила Перегонщика, — ровным голосом отозвалась Моргравия и двинулась дальше. — Садитесь в грузовик. Езжайте к воротам.
Она порылась в пальто, вытащила свою инквизиторскую розетту и бросила ее Яне, которая торопливо поймала предмет.
— Что это? И что значит «они мертвы»? Что происходит?
— Финал, наконец–то, — она указала на розетту. — Она вам понадобится. Без нее вас не пропустят через ворота. Скажете, что вы мои аколиты. Что у вас дело Инквизиции. Они слишком перепугаются, чтобы вам возражать. Легче просто пропустить.
По крайней мере, я надеюсь на это.
Когда Моргравия проходила мимо грузовика, Барак встал у нее на дороге. Он мягко взялее за запястье и очень тихо спросил:
— Почему они мертвы?
— Потому что никто из них не был тем, кем казался, — произнесла Моргравия. — И похоже, что и я тоже.
Если последняя фраза и навела Барака на какие–то мысли, он никак об этом не упомянул.
— Мы не можем просто тебя здесь оставить, — сказал он. — Я так не поступлю.
— Барак, я пойду одна, — отозвалась Моргравия. — Я должна. Для вас обоих это небезопасно. Вам придется меня отпустить.
Он на мгновение задержал ее взгляд, словно оценивая правдивость сказанного, а затем кивнул и уронил руку.
— Ты направляешься в церковь, верно?
— Можно и так сказать.
Он кивнул и на это, хотя по его напряженной челюсти она видела, что ему хочется пойти с ней и отомстить за мертвых из Участка IX.
— Будь осторожна, — произнес Барак.
— Просто доберитесь до ворот. Если я потерплю неудачу, только они будут стоять между чумой и всем остальным ульем. Я бы предпочла, чтобы вы находились с той стороны.
Казалось, Барак хотел сказать еще что–то, но передумал. Моргравию это устраивало. Она никогда не отличалась сентиментальностью и совершенно не испытывала ее и сейчас. Она пошла дальше.
— Больше мы не встретимся, — крикнула она. — И не пытайтесь меня искать.
Потому что я буду мертва.
Барак не ответил. Через несколько минут грузовик зачихал и с пыхтением начал удаляться.
В тени ее поджидала одинокая фигурка. Невысокая и грациозная, она имела осанку танцовщицы, однако Моргравия знала, что к чему.
Когда она взглянула на Хел, на поверхности разума заплескались шевельнувшиеся старые воспоминания. Маленькая девочка, робкая и напуганная, стоит босиком, держась за руку матери. Возле храма Кровавых, громадные бронзовые двери которого открываются. Зловещая тьма, запах смерти. Вот они нетвердыми шагами приблизились к порогу, и крошечная ладошка выскальзывает из ее руки. Невинность, принесенная в жертву. Беззвучные слезы. Всепоглощающая темнота. Закрываются двери, ведущие в одну жизнь, и отпираются те, что ведут в иную. Одна утрата добавляется к другой, увеличивая ее.
— Я нашла тебя, Мама, — произнесла Хел и
