Стена представляла собой несколько поставленных друг на друга обветренных блока, шириною в метр и высотою в два. Наглухо заколоченная дверь была врезана в самый центр этой конструкции. Ничтожной, по сравнению с открывшимся выходом. Грандиозным порталом в иные миры.
- И это стена?..
- Мало кто может миновать ее, - агент перебил художника, как всегда насмешливого. – Ее странная сила может обернуть вспять любые поиски.
- Но мы пройдем ее, - возразил Зигмунд. – Нас не остановит защита сознания.
- Попробуйте, - снисходительно предложил агент.
Никола почувствовал, что стал центром внимания. Взгляды спутников остановились на нем.
- Что? – спросил он с вызовом.
- Ну… Ты доминируешь.
- Первый среди равных!
- О, значит теперь я лидер? Это немного отличается от того, что вы говорили, когда мы распределяли обязанности.
- Плебс всегда ревнив и желчен, разве можно воспринимать нас всерьез? – весело подскочил Сальвадор, разводя руки.
Болтун несчастный, - подумал физик, поворачиваясь к Стене. Он подошел к ней и подергал за дверную ручку. Раздался такой скрежет, что, казалось, даже облака поредели.
- Ладно, - испуганно произнес физик, отшатнувшись. – Она ведь не откроется, так?
- Здесь проходили все звезды мироздания, все грани сущего, все элементы настоящего, - негромко отвечал агент. – Кто-то минул, а кто-то остался. Но дверь закрыта. Ее создавали неисчислимые поколения людей. Она лишь напоминает нам, как легко остановится перед мнимой преградой.
- Тогда как нам попасть на другую сторону? – возмутился Художник.
Агенты улыбались.
- То же самое, что делали те, кто миновал Стену.
Эта загадочная реплика ничего не объясняла. Но мы должны знать, как это делается, - размышлял физик полный решимости. Он тронул пальцами старый неотзывчивый камень. Потом повел рукой в сторону, пытаясь сосредоточиться на смутном ощущении превосходства.
Пальцы нащупали край. Прим замер, взволнованный. Но его поддержала ладонь агента, мягко стиснувшая плечо.
- Не бойся. И вы, друзья, помогите ему.
Никола увидел как еще две ладони хватают край Стены.
- А теперь все вместе! – воскликнул он, воодушевленный. – Ну же! Раз, два…
- Три! – хором.
Они подтащили себя ближе.
- Еще раз!
- Три!
Ближе.
- Три!
Пьянящий ветер ударил в лицо Николы, он задохнулся, наполняясь доверху духом открытого Многомирья. Сияние галактики вначале слепило, вытачивало слезу благоговейного ужаса. Но вскоре занимало гостя полностью, разгоняя сомнения, скованность и страх. Созвездия ожидали, готовые раскрыть невероятное наследие. Путь зазывал, манил километрами приключений, неузнаваемый после каждого нового поворота. Он, то стелился голубоватым асфальтом, то петлял вязким грунтом, стращал прозрачным стеклом, осыпался расколотыми булыжниками. Не зевай! - кричал он, резко уходя вниз. Поднажми! – подбадривал на крутых подъемах.
- Я никогда еще так далеко заходил, - прошептал Сальвадор. – Мне кажется, я слишком долгое время провел в среднестатистическом мышлении. Все это… многообразие немного пугает. Совсем чуть-чуть.
- Меня тоже, - признал Никола. – Думаю, мы все порядком застоялись. Однако, пускай мы только отражение настоящих людей, где-то внутри себя нам нужно отыскать ту же творческую мощь, что двигала ими.
- Ха, - Зигмунд вовсю дымил сигарой. – Подавленная сексуальность способна довести нас до мест недосягаемых. Уж в этом мне поверьте.
Они, помогая друг другу, выбрались на площадку перед Стеной. Замок на двери визгливо и гневно заскрежетал, но уже безопасный, такой же далекий, как и пункт назначения. Ветер перемен окреп, проверяя путников. Но троица, не сговариваясь, встала ему наперекор.
- Будем идти цепочкой, - установил Тесла. – Второй меняет первого. Третий второго. За мной.
И он первым ступил на мозаичную тропу, которая начиналась там, где заканчивался каменный пол. Великое путешествие к чуждому разуму началось теперь по-настоящему.
Агенты махали вслед.
Синяя птица разлагалась. Мутные соки сочились из ран. Большинство из них уже закрыли сгустки и паразиты. От того тело разбухало, наполовину утопая в океане Раздора, наполнялось зреющей хворью. Прекрасные перья теперь стали иглами. Иглами полными отравы. Они щетинились и угрожали смертью. Смерть была здесь.
- Слабость, - сказала Максиме.
Она стояла на борту своего корабля, зовущегося Лазарем. Ржавые волны облизывали деревянные борта.
Птица умерла недавно, но была больна уже давно. Поэтому она казалась трупом эксгумированным из теплой земли. Максиме было почти жаль, что птица сдалась. Она надеялось на последнее сопротивление, на бой. В их извечном противостоянии оттачивалась решимость, проверялись убеждения… И вот она умерла. Без решительной контратаки.
Пророк убил ее. Только одним словом. И слово это было:
- Прощай.
Настолько были неравны их силы под конец. Настолько Надежда была во власти Одиночества. Теперь убийца пришел сам. Он искал здесь забытого чувства незавершенности. Намеков на будущее. Чего-то все еще грядущего. Но это был конец. Птица ничего не оставила. Даже проклятия на прощание.
- Ты думаешь о верности? – спросила пустая глазница, на облезающем черепе.
Пророк удивился этому. Она склонилась над бортом.
- Кто ты? Почему спрашиваешь о моих мыслях?
Глазница тихо засмеялась.
- Пытаюсь угодить тебе, темная госпожа. Ты так хочешь, чтобы тебя слушали. Ты думаешь о птице. О том, как много она для тебя делала раньше.
- А теперь я убила ее.
- Убила, - повторила глазница. – Рассчитывая, что ваш спор теперь никто не услышит. Ты избавляешься от врагов, которые были тебе единственными друзьями. Воля, Надежда и Любовь. Ты убила ту, что должна умирать последней, задумав хаос. Осталось сломить Волю и разрушить Любовь. Удачи тебе хотя бы с ними.
Максиме уже спрыгнула на труп. Мразь пищала и чавкала под ее ногами. Ребра похрустывали и ломались, плоть лопалась, размякшая от гангрены.
Она заглянуло в глазницу.
- Хотя бы с ними? Почему ты так говоришь?
- Потому что Надежду тебе убить не удалось, - темнота хлынула из глазницы.
Пророк отпрянула. Тугой поток блестящего бархата расколол череп. Клюв птицы, изрыгая его, разомкнулся так сильно, что половинки не выдержали и сорвались. Затем с хрустом разломилась межглазничная перегородка. И тогда бархат расцвел, превратившись в прекрасную вуаль, в центре которой парил таинственный образ. На вид он был женщиной, худой и ослепленной. Черный бархат, туго сворачиваясь, застил ее глаза. Под маленькой грудью выступали ребра, и хорошо были заметны острые углы таза.
В тонких, но сильных руках, она держала яйцо цвета голубоватого мрамора.
- Что ты такое? – спросила Максиме, ошеломленная.
- Я восстание в рядах твоего войска, - ответила женщина, улыбнувшись. – Сопротивление одного. Как и ты, впрочем.
Темная госпожа была неподвижна, но после слов образа, мир дрогнул. Перевернутый город в страхе закрылся клубами дыма. Бесконечная война уходила в бункеры, не останавливаясь, но и не решаясь увидеть гнев Одиночества.
Ливень тишины обрушился на обоих. Тяжелые капли безмолвия, рассекали пространство, странно калеча звуки. Грохот войны стал отрывистым, ломанным, распался на щелчки и шепоты. Пока, наконец,
