— Возможно, — ответил Финан, осушил кубок и добавил: — Господи, что за пойло.
— Где это место? — спросила Бенедетта, и попыталась произнести: — Верла...
— Верламикестр?
— Где это?
— Отсюда один день пути на север, — сказал я. — Это старый римский город.
— Мерсийский город?
— Да.
— Может, они его атакуют? — предположила она.
— Возможно, — ответил я, но думал, что Меревал, скорее, ведёт людей, чтобы стать в Верламикестре гарнизоном, поскольку город с крепкими римскими стенами находится на перекрёстке путей из Восточной Англии, а союз лордов этого королевства с Уэссексом не слишком крепок.
Должно быть, так же думал и Финан.
— Так, может быть, он мешает силам Восточной Англии воссоединиться с Этельхельмом? — предположил он.
— Я думаю, такое возможно. Но надо выяснить.
— Как? — спросил Бенедетта.
— Расспросим Бедвина, — сказал я, — кем бы он ни был. Полагаю, он во дворце, значит, пойду туда.
— Не забывай, что здесь Вармунд, — напомнил Финан.
— Я пойду не один. Ты со мной. — Это было просто безумие, но, по правде сказать, я сам виноват. Ведь я дал клятву. — Идём.
— И я пойду!
Бенедетта встала.
Я изумлённо обернулся к ней.
— Ты?
От удивления я заговорил слишком резко, и она на миг испугалась.
— Королева желает, чтобы я пошла, — неуверенно начала она, а потом, как кобыла, переходящая с нетвёрдой походки на рысь, уже увереннее продолжила: — Она желает, чтобы я принесла ей из дворца кое-какие платья. И туфли. — Мы с Финаном продолжали таращиться на неё. — Королева Эдгива, — теперь Бенедетта произносила слова с достоинством, — держит одежду в каждом из королевских домов. И ей требуется одежда. Когда те свиньи увозили её из Фэфрешама, они не дали нам захватить одежду. — Она помедлила, глядя на нас. — Нам нужна одежда!
Возникла неловкая пауза — мы с Финаном пытались это переварить.
— Тогда тебе лучше пойти с нами, — сказал я.
Командовать в доме и на корабле я оставил Берга. Я предпочёл бы взять этого молодого норвежца с собой, в битве ему нет цены, но он был самым надёжным из моих людей после Финана.
— Держи двери запертыми, — велел я ему, — и поставь хорошую стражу на Спирхафок. Я не хочу, чтобы его ночью спалили.
— Ты думаешь, Вармунд вернётся?
— Понятия не имею, что сделает Вармунд, — ответил я.
Насколько я знал, у Вармунда всего пять человек, куда меньше, чем у меня, но всё же меня тревожило его присутствие в городе. Рассудок твердил, что он в ловушке, что в городе он беспомощен и окружён врагами, однако чутьё кричало об опасности.
— Может быть, в городе прячутся и другие воины Этельхельма, — сообщил я Бергу. — Твоё дело — оберегать королеву и её сыновей. И если Вармунд явится, не лезь в драку, уводи всех на борт Спирхафока и поднимайся вверх по реке, там королева будет в безопасности.
— Я ее уберегу, господин, — обещал мне Берг.
— И держи корабль на реке до тех пор, пока мы не вернёмся, — приказал я.
— А если ты не придёшь назад, господин? — спросил Берг и торопливо добавил: — Вернёшься, господин. Конечно, вернёшься.
— Тогда отправляйся домой, в Беббанбург, и забирай с собой королеву Эдгиву.
— Домой?
Казалось, он ужаснулся при мысли о том, чтобы уйти без меня.
— Иди домой, — повторил я.
Я взял с собой Финана и ещё шестерых — все в кольчугах и шлемах, и все с длинными мечами. Мы двинулись на восток вдоль стены, которую построили вдоль реки римляне, теперь во многих местах зияли рваные дыры для доступа к оживлённым причалам. Я решил, что мы миновали и дом работорговцев, где жестоко мучили Бенедетту, но даже если и так, она ничего не сказала. На узких улочках было темно, только кое-где сквозь двери или окна проникали отблески огня. Стоило нам приблизиться к любому такому дому, как всё внутри затихало при звуке наших шагов. На детей шикали, собак усмиряли. Все люди, каких мы видели — их было совсем немного — спешили укрыться в тени дверного проёма или в переулке. Город был напуган, став жертвой королевских амбиций.
С лунденского моста мы свернули на широкую улицу, ведущую вверх по холму. Миновали большую таверну под названием «Красная свинья», пивную, которая всегда пользовалась популярностью у людей Этельхельма, когда те были в городе.
— Помнишь эту «Свинью»? — спросил я у Финана.
Он усмехнулся.
— Ты повесил человека на вывеске.
— Кентца, — ответил я.
Тогда на улице началась драка, которая могла перерасти в мятеж, а самый быстрый способ покончить с этим — повесить зачинщика.
У входа в «Красную свинью» горел факел, но несмотря на его мерцающий свет, Финан споткнулся о камень и чуть не упал. Он выругался и вытер руку о плащ.
— Лунден, — с отвращением произнёс он. — Здесь все улицы вымощены дерьмом.
— Саксы — нечистоплотный народ, — заметила Бенедетта.
— Города грязные, — согласился я.
— Они не моются, — продолжила Бенедетта, — даже женщины. Большинство.
Я не нашёл, что ответить. Лунден и впрямь грязный. Город мерзкий, но меня зачаровывал. Мы проходили мимо колонн, которые когда-то украшали огромные здания, а теперь их окружали плетни и глина. Под арками, ведущими в никуда, залегали тёмные тени. С тех пор как я был здесь в последний раз, построили новые дома, заполняющие провалы между римскими зданиями, у некоторых ещё сохранились черепичные крыши над тремя-четырьмя каменными этажами. Даже ночью можно разглядеть, что это место когда-то было величественным, с возносящимися вверх колоннами и блеском мрамора.
Теперь, за исключением ближайших к реке улиц, всюду царили разруха и запустение. Люди всегда верили, что по этим улицам бродят призраки древних римлян, и потому предпочитали селиться в новом саксонском городе, выстроенном на западе. И хотя и Альфред, и его сын Эдуард призывали людей возвращаться
