Я не убивал его. Я захватил его в плен, когда он сражался против меня, но обращался в соответствии с его положением. Но затем Этельхельм подхватил лихорадку. Мы пускали ему кровь, платили христианским священникам за молитвы, оборачивали его в шкуры, поили отваром из трав, которые должны были излечить его, но он умер. Его сын, Этельхельм-младший, распространил ложь, что я убил его отца, и поклялся отомстить за него. Поклялся развязать кровную вражду.
И все же я считал Этельхельма-старшего другом, пока его старшая дочь не вышла за короля Эдуарда Уэссекского и не подарила ему сына. Этот сын, внук Этельхельма Этельвирд, стал этелингом. Наследный принц Этельвирд! Капризный, избалованный ребенок, выросший в раздражительного, мрачного и эгоистичного юнца, жестокого и тщеславного. Но старшим сыном Эдуарда был не Этельвирд, а мой друг Этельстан.
Так почему же этелингом был не Этельстан? Потому что Этельхельм распространил слух, будто Этельстан незаконнорожденный, поскольку Эдуард не женился на его матери. Поэтому Этельстана сослали в Мерсию, где я с ним познакомился и начал восхищаться мальчиком. Он вырос воином и справедливым человеком, и единственным его недостатком была горячая приверженность христианскому богу.
А сейчас Эдуард был болен. Все знали, что он скоро умрет. И после его смерти начнется борьба между сторонниками Этельхельма-младшего, видевшим на троне Этельвирда, и теми, кто понимал, что из Этельстана выйдет король получше. Уэссекс и Мерсию, соединенных непрочным союзом, битва разорвет на части. И потому Этельстан заставил меня поклясться, что после смерти Эдуарда я убью Этельхельма и тем уничтожу его власть над знатью, которой предстояло собраться на витан и утвердить нового короля.
Поэтому мне придется отправиться в Уэссекс, где не счесть врагов.
Потому что я поклялся.
И я не сомневался, что это Этельхельм послал корабли на север, дабы ослабить, отвлечь и, если повезет, убить меня.
* * *В летней дымке показались четыре корабля. Они покачивались в летнем море, но когда мы появились, они подняли паруса и развернулись, чтобы преследовать нас.
Банамадр спустил парус, поскольку делал вид, что убегает на запад, и четыре корабля не увидели черного орла, который теперь был развернут к корме. Увидев, что Банамадр повернул, мы тоже спустили парус, так что враг не увидит волчью голову Беббанбурга.
— А теперь — гребите! — крикнул Финан. — Гребите!
Утренняя дымка таяла. Порывистый ветер раздувал далекие паруса, корабли настигали Эгиля, который посадил только по три гребца с каждого борта. Если весел будет больше, это выдаст, что корабль не торговый, а переполненный воинами драккар. На мгновение я задумался, не последовать ли его примеру, а затем решил, что четыре далеких корабля вряд ли испугаются одинокого военного корабля. Их больше, и я не сомневался, что этих людей отправили убить меня, если им выпадет такой шанс.
Так что я дам такой шанс.
Но воспользуются ли они им? Скорее всего, они настигнут Банамадр, поскольку их быстро подгоняет свежий ветер, и я решил раскрыться, отдав команду снова поднять большой парус. При виде волчьей головы враги замедлят ход, но, несомненно, решат, что победят в битве, даже против Утреда Нечестивого.
Парус с хлопком поднялся и наполнился ветром, Спирхафок погрузился в волну, набирая скорость. Весла втянули, гребцы надевали кольчуги, расхватывали щиты и оружие.
— Отдыхайте, пока есть время, — крикнул я им.
Море покрылось белыми барашками, ветер взбивал верхушки волн в пену. Спирхафок глубоко погружал нос, палубу окатывало водой, затем нос вздымался и падал в следующую волну. Рулевое весло в моих руках налилось тяжестью и дрожало от скорости давящей воды, мне требовались все силы, чтобы управлять кораблем. Я всё еще правил на юг, навстречу четырем кораблям, бросая им вызов. Теперь и Эгиль сделал то же самое. Два корабля против четырех.
— Думаешь, это корабли Этельхельма? — спросил Финан.
— А чьи ж еще?
— Его не будет ни на одном из них, — проворчал Финан.
Я рассмеялся.
— Он сейчас дома в Вилтунскире, а этих ублюдков просто нанял.
Теперь ублюдки построились в ряд, перегородив нам путь. Три корабля примерно, как Спирхафок, четвёртый, дальше к востоку, поменьше размером, не больше Банамадра. Этот корабль, увидев, что мы повернули на юг, отстал. Похоже, он не слишком стремился вступить в схватку. Мы были ещё далеко, но мне показалось, что на маленьком корабле народа немного, в отличие от трёх более крупных, которые продолжали двигаться в нашу сторону.
— Там полно воинов, — сказал Финан.
— Скотт Эгиля говорил, что на корабле, который остановил его, было около сорока человек.
— Я думаю, больше.
— Узнаем.
— И у них лучники.
— Точно?
— Я их вижу.
— У нас есть щиты, — сказал я. — Лучникам нужен устойчивый корабль, а не лодка, на которой болтает, как на необузданном жеребце.
Мой слуга Рорик принёс мне шлем. Не парадный с серебряным волком на гребне, а удобный, принадлежавший ещё моему отцу и всегда хранившийся на борту Спирхафока. Металлические нащёчники на нём поржавели, их заменили кожаными. Я натянул шлем, и Рорик завязал нащёчники так, что противник не увидел бы ничего, кроме моих глаз.
Три корабля не несли на парусах никаких знаков, хотя тот, что дальше к западу, ближайший к невидимому отсюда побережью Нортумбрии, демонстрировал свернувшегося змея, должно быть, вышитого шерстью, как и наш волк. Огромное полотнище было укреплено шнуром, образующим ромбовидный узор, на котором красовался чёрный змей. Волны пенились, разбиваясь о нос корабля.
Эгиль развернул Банамадр, теперь его корабль больше не изображал неуклюжее бегство на запад, к нортумбрийскому побережью, а шёл на юг, бок о бок со Спирхафоком. Он, как и мы, поднял парус, команда как раз разворачивала его, когда мы поравнялись. Я сложил руки рупором и прокричал через бурлящую воду:
— Я нацелился на второй! — Я указал на корабль, ближайший к тому, что со змеем. Эгиль кивнул в знак того, что услышал. — Но сначала атакую змея! — Я опять указал на него. — Ты тоже!
— Я тоже! — прокричал он в ответ.
Он улыбался, из-под шлема струились белокурые волосы.
Противник выстроился в линию, чтобы
