- Не знаю даже как тебя благодарить. – сказал я парню. – Если б не твоя работа, валяться мне сейчас скучным, холодным и мертвым.
- Как работает?
- Да замечательно, только патроны переделывать надо. Можешь еще две таких же сделать? А то от той пришлось избавиться.
По лицу Кузнеца мелькнула тень обеспокоенности.
- Пальцы стер, не ссы. – тут же успокоил его я. – Сможешь?
- Смогу. Не вопрос. Но только не сегодня. Или если срочно надо, то после закрытия подходи. Начальство не одобряет, сам понимаешь.
- Ты сделай, а я не знаю, когда смогу забрать. Но патронов давай сейчас. Еще три картечи, и две пули. И мерку для пороха, пыжи тонкие…
- В общем, весь набор «собери сам». Я тебя понял.
Мы зашли внутрь, я расплатился, Кузнец под удивленные взгляды Воронцова и Вима выставил на стойку нужное количество патронов и набор для сборки гильз.
Мы тепло попрощались и вышли на улицу.
- Что-то я за всей этой суетой забыл спросить. Как там расследование движется?
- Да почти никак. Вычислили тех, кто каждые определенные промежутки времени в стабе бывает. Но почти никого из них сейчас нет в городе. А те, что есть, не те, кто нам нужен.
Мы шли по тротуару. Я глядел на прохожих, пытаясь угадать, кто они такие. Кто рейдер, а кто городской житель. Кто каким даром может обладать. Хотя, такое уже не угадаешь.
- Что вообще никаких зацепок?
- Выяснили личность нападавшего. Но это ничего не дает. Обычная шпана, которая перебивалась темными делишками. Ствол уже у нас проходил, висело на нем одно убийство в драке по пьяни.
- А как он потом с вещь доков ушел?
- А очень просто. Ты думаешь, они тут годами хранятся? Дело раскрыли, ствол в чистку на перебивку и в оружейку. Или на продажу. Финансирование все-таки как везде – не очень. Конкретно этот «макаров» был выдал патрульному, которого убили три месяца назад в промзоне во время плановой чистки, когда коллеги подоспели на теле даже сапог и куртки не осталось, не то, что оружия.
- Что за промзона такая?
- Самая северная часть города. Гетто конкретное. Там одни развалины заводов, ангары, бараки, гаражи. Там еще одни ворота есть, но их без крайней необходимости не используют. Просто группа дежурит и все. Промзона – это яма дерьма. Там иногда даже зараженные приличные отъедаются.
- Откуда им там взяться?
- А вот это хер знает. Одна из теорий, что человека вывозят и бросают без живца. Он тогда в зараженного обратиться может. А если он зараженный, то условные наручники его уже не удержат. Он себе руку отгрызет и дальше побежит. А там столько трупов по подвалам и сугробам спрятано, что твари растут как на дрожах. Поэтому там зачистки проводятся.
Раньше они плановые были, но потом местные эту фишку просекли, прятаться начали. Поэтому сейчас они тоже как бы плановые, но уже в случайные промежутки времени проводятся, чтоб был элемент неожиданности, так сказать. Но шпана тоже не пальцем деланная, дозорных ставят.
- Тут в вашем клоповнике еще разбираться и разбираться.
- Теперь уже и в твоем. Ты еще и не видел Цитадели, только вон по центральным улочкам ездишь. А вся жизнь, все дерьмо, вся реальность – она во дворах. Ты зоопарк сунься только, сразу на всю жизнь впечатлений получишь. Или в общаковский район, а еще лучше в Гадюшник который к нему примыкает.
Туда, где нет этого наносного благополучия. Это нереально отрезвляет, я даже иногда специально туда захаживаю. Помогает за реальность крепче держаться.
- Что-то теперь мне там появляться совсем не хочется. Мне другой вопрос покоя не дает. Если сектанты регулярно бывают в городе, где они прячутся? Если не бывают, где такой толпой укрываются за стенами? Как выживают? Должна же у них быть какая-то материально-техническая база, ресурсное обеспечение и все в таком роде. Если моих вещей не тронули, значит, у них всего в достатке.
У памятника Ленина опять разглагольствовал представитель Ордена.
- Это что за чудо? – спросил я у Воронцова.
Из-за угла на улицу вышел странного вида субъект. Одет он был легко, в серо-синую засаленную ветровку и тонкие штаны и ботинки. Седой или так кажется из-за вечно покрытой инеем морды. Сосульки свисают с усов и клочковатой бороды. Худое лицо. Безумные глаза. В руках консервная банка, в которой что-то побрякивает.
- Это Туррет – городской сумасшедший. Ходит по городу и выпрашивает милостыню. Вечно читает свои безумные стихи про Улей и Север. Иногда дебоширит в приступах, и патруль отправляет его в камеру на ночь или на сутки.
Да, от жизни такой не трудно башкой поехать. – подумал я.
- Знаешь, что меня больше всего волнует, кто их главарь? Всей этой системой должен кто-то управлять.
- Все кого ловили из сектантов и их пособников, говорят, что его видно и не видно. Станет видно, когда увидишь.
- Бессмыслица какая-то.
- Угу.
Городской сумасшедший приближался к нам, протягивая банку к каждому прохожему и что-то бормоча. С каждым шагом его слова становились все отчетливей, наконец, стали различимы.
- Не безызвестный всем Тантал
в подвалы килдингов попал.
И как придумал эту пытку,
так на себе и испытал.[1]
Бродяга поравнялся с нами и вдруг схватил меня за руку. Я рефлекторно, дернулся и чуть не дал ему в морду, но он заговорил:
- Мерзляк не согрел мозги, но еще не замерз навсегда. – его голос был скрипучий, чем-то напоминал Горлума. – Мерзляк хочет знать, где прячется черная снежинка? Думай, мерзляк.
- В черном кластере. – выдал я первое, что пришло в голову.
- Глупая ледышка, совсем мозги отмерзли. – рассмеялся псих.
- Где прячется черная снежинка? Не почему черная снежинка закружилась с белыми, а где она прячется?
- Да не знаю я.
- В самом большом сугробе.
- Что это значит? – крикнул я ему вдогонку.
Но бездомный словно забыл про мое существование и побрел дальше, бормоча себе под нос свои безумные стихи:
- Снега мало. Лишь немножко дорога припорошена.
У меня есть два спорана и одна горошина.
- Что это значит? – снова кринул я.
- Пошли. – потянул меня за рукав Воронцов. – Он же просто псих.
Действительно просто псих. Туррет дошел до орденского глашатая и пытался его перекричать своими стихами. Прохожие даже начали останавливаться, чтоб посмотреть
