Вопреки ожиданию взгляд Гиптиуса сделался колючим.
— А ты что же? Лежал рядом и смотрел, как она спит?
Вот что ему, мало страданий, что ли? Начнёт ещё подробности выспрашивать. Неужели не понимает, что о некоторых вещах лучше не знать, не касаться их даже пятнадцатиметровой палкой. Я вот точно не хочу знать о том, что случилось у Натсэ с Искаром. Хотя по некоторым признакам можно догадаться, что не так уж много.
— Нет, смотрел в потолок и думал о мертвецах, — съязвил я.
— Это ты правильно, — прошептал в ответ Гиптиус. — Шесть дней, и тебе конец. Шесть дней!
Всему бывает предел. Моей мягкотелости — тоже. Однажды ты ударишь меня в очередной раз, ожидая попасть в мягкую подушку, но лупанёшь по каменной стене, горячей от Огня.
— Сделай милость, завтра не прибегай так рано, — сказал я. — Хочу понаслаждаться жизнью напоследок.
Он понёсся на меня, сопя, как разъяренный бык. Я шагнул назад, вскинул руки и приготовился вызвать боевые навыки Ардока, но в этот момент так удачно распахнулась дверь в ванную, и на пороге, завернутая в халат, появилась вылитая (а также вымытая и раскрасневшаяся от горячей воды) Сиек-тян.
— Ах, — сказала она, покачнувшись. — Меня ноги не держат. Дорогой, проводи меня в опочивальню.
Гиптиус мгновенно превратился в покладистого щеночка. Забыл обо мне, подскочил к Сиек-тян, подставил ей плечо. Я нервно сглотнул, глядя, как они выходят. Запоздало подумал: а что если Гиптиус захочет урвать кусочек раньше положенного срока? Я не сомневался, что это для него закончится парой-тройкой переломов, но всё же… Всё же мысль была неприятной.
«Дождись меня!» — одними губами произнесла «Сиек-тян», улучив момент, и выразительно посмотрела мне под ноги. «Внизу», — догадался я и кивнул.
***
На задний двор меня вывела госпожа Локвинея. Вряд ли она получала от этого большое удовольствие, просто о подробностях моего пребывания во дворце, по понятным причинам, знали немногие, и расширять этот круг никому не хотелось. А слуг и рабов, как я уже заметил, тут не водилось. Даже каретами правили маги. Наверное, местные безродные, или типа того.
— Запомните! Вы были на пиру и теперь торопитесь домой, чтобы подготовиться к завтрашним занятиям, — сказала Локвинея и, активировав голубую печать, открыла передо мной рифовую дверь в глухой стене. — Кстати, где ваша рабыня?
— Кажется, пошла в туалет. Наверное, заблудилась. Я подожду её.
— Подождите снаружи.
Я вышел в прохладную воду, и стена за мной закрылась. Вдох — вода заполняет лёгкие. Ну, во второй раз уже не такое дикое ощущение. Похоже на затяжку крепкой сигаретой. Пробовал однажды…
Слева от меня был акулий загон, где эти неутомимые торпеды наворачивали круг за кругом. Справа, в таком же загоне, дремали русалки в ошейниках. Они просто висели в воде с закрытыми глазами, изредка шевеля руками и хвостом.
Дворец неярко светился разными цветами. Светились кораллы и полипы. Луны сегодня не было — должно быть, тучи на небе. Я плыл над тропинкой, уводящей во мрак, но на самой границе света видел запряжённую карету с открытой дверцей. Одна закутанная в зелёный плащ фигура сидела на козлах, сдерживая поводьями рыщущих акул. Другая фигура, в таком же плаще, стояла рядом с дверью.
Я прокашлял лёгкие, чтобы не свинячить в карете, и быстро забрался внутрь.
— Концентрация, — пробормотал я и выбросил водный шарик в проём, после чего обратился к застывшему у двери человеку: — Можно чуть подождать? Натсэ сейчас подойдёт, и…
Человек залез в карету. Вода ручьями потекла с его насквозь мокрого плаща. Дверь за собой он захлопнул. В тот же миг карета сорвалась с места так резко, что меня вдавило в спинку сиденья.
— Вы что? — заорал я, пока больше возмущённый, чем напуганный. — Я же просил подождать!
Человек, сидящий рядом со мной, откинул мокрый капюшон, и я заткнулся.
— Здравствуй, владыка, — шевельнулись тронутые гниением губы. — Да не погаснет твоё пламя во веки веков.
— Ага, — только и сказал я, глядя в лишённые век налитые кровью глаза на полуразложившемся лице.
Глава 35
Что-то мне всё это напоминало. Есть такое чувство: «дежавю». Означает мерзкое ощущение того, что в эту конкретную кучу дерьма ты уже вляпывался. Запах узнаёшь, консистенцию, логику. Ну да, как же я мог забыть! Та придурочная лягушка, что похитила меня из-под носа у Талли и Натсэ. Она приволокла меня к своему жабьему царю, и никто толком не мог понять, то ли поклоняться мне из-за того, что я восстановлю баланс стихий, то ли сожрать меня, как представителя враждебной стихии. Тогда инстинкты одержали верх над похитителями. Но сейчас я стоял не перед животными, а перед людьми. Пусть даже с поправкой на то, что люди эти были мёртвыми.
Они окружили меня со всех сторон. Тысяча зомби собрались в том самом зале, где недавно жил себе и не тужил дракон. Стояли и смотрели на меня. У одних были глаза, губы и кожа на лице, у других — нет. Воду из помещения опять каким-то образом откачали. И теперь здесь совершенно не пахло мертвечиной.
— Если вы насчёт дракона, то я почти даже не виноват, — решился я первым нарушить молчание. — Разозлил его не я. Я только защищался.
Они молчали. Сзади послышалось шлёпанье мокрой ткани. Тот мертвец, что сидел со мной в карете, обошёл меня и остановился.
— Вы поглотили пламя дракона, владыка, — сказал он. — Вы доказали свою силу. Простите молчание остальных, многие из них ещё не восстановили свои тела, чтобы должным образом поприветствовать вас. Мы долго находились здесь, и время пировало среди нас. Говорить с вами буду я, Райхерт. Ваш смиренный слуга.
Он поклонился. Я в ответ медленно кивнул, усваивая новые вводные. За дракона меня штрафовать не собирались — это плюс. Меня здесь, кажется, уважают — это тоже плюс. Меня не просто уважают — мне подчиняются. Это эпический плюс. Но надо бы разведать границы дозволенного.
— На колени! — отважно пискнул я.
Голос меня подвёл, сломался в самый неподходящий миг, и я тут же грозно закашлялся, пытаясь поднять уроненное достоинство.
Они опустились на колени — все, как один. Я, конечно, не тщеславен, это даже близко не в моём характере. Но, тем не менее, увидев коленопреклоненных зомби-рыцарей, я мысленно поставил себе ещё один плюс. Где-то должен крыться подвох, и я не я буду, если его не найду. Пока продолжу наглеть.
— Вы зачем сожгли деревню? Даже две!
Райхерт,
