Река шумела так, что разговаривать было невозможно. Она текла с гор, и я проследил её путь. Увидел скалу-академию, возле которой река протекала. Вот что за шум я слышал, когда меня вели в каземат…
Самого каземата отсюда было не видно, как и святилища. Зато я прекрасно видел вулкан, где меня чуть не сожгли. Жутко он смотрелся отсюда. Такая могучая штука, того гляди извергнется.
Потом я скептически посмотрел на стену, частично окружавшую академию (с одной стороны стену заменял яростный поток реки, который у самой академии, верно, вообще представлял собой водопад).
Талли потянула меня за рукав, и мы отошли от реки на несколько шагов, чтобы можно было разговаривать.
— А зачем нужна стена? — спросил я, улыбаясь. — Если любой маг Земли запросто пройдет под ней, либо сквозь неё?
— Ты удивишься, — вздохнула Талли, — но в мире не только маги Земли живут. Внутри кланов, к слову, враждовать не принято. А стена больше от простолюдинов. Они, бывает, начинают чему-то возмущаться, чего-то требовать. Убивать их особо никто не хочет — пусть себе о стенку долбятся.
Солнце припекало все сильнее, и я уже несколько раз с сомнением оттягивал ворот плаща и камзола, запуская внутрь свежего воздуха. Талли, в точно таком же одеянии, шагала, гордо вскинув голову, и, кажется, вообще не испытывала неудобств.
— Зачем было так выряжаться? — спросил я.
— Плащ — отличительный признак мага, — объяснила Талли. — Если ты в плаще, к тебе никто особо не полезет, болтать не станет. Простолюдины магов побаиваются и уважают. И, кстати, тебе только кажется, что жарко. Маги Огня от жары не страдают.
Тут она оказалась права. Прислушавшись к своим ощущениям, я обнаружил, что вполне сносно чувствую себя в плаще под палящими лучами солнца. Приободрившись, я зашагал быстрее.
Впереди постепенно очерчивался город, стоящий на реке. Выглядел он… приземисто. Я не сразу различил очертания домишек. Пожалуй, по ощущениям, город больше похож на большую деревню. Ну а с другой стороны, чего я ждал-то? Многоэтажек и дорожных пробок?
Стены вокруг города не было — «простолюдины» смекнули, что им она ни к чему, когда под боком маги Земли. Мы вошли в город по широкой дороге, вымощенной серым камнем.
— Веди себя естественно, — бросила через плечо Талли. — По сторонам не глазей.
Я особо и не глазел. Благодаря сотням фильмов и книжек в жанре фэнтези, условно-средневековый город ничем не мог меня удивить. Ну, дома, ну, трактиры. Ну, люди в экзотической одежде. Ну, лошадь везет телегу. Что такого-то? А вот что меня удивило — так это отсутствие неприятных запахов. Сколько помню, авторы книг постоянно упирали на смрад нечистот, а если не упирали, то их тыкали в это носом критики. Здесь же пахло… Да ничем особо не пахло. Из раскрытых дверей трактиров несло кислым пивом, от лошадей пахло лошадьми, от людей — по́том. Люди, правда, старались к нам близко не подходить, чтобы не толкнуть невзначай. Плащи и вправду работали.
Я спросил у Талли насчет запаха. Та не сразу поняла, о чем я вообще говорю, потом усмехнулась:
— А… Ну, у нас союз с кланом Воды. Города это тоже касается. В домах все удобства: можно и мыться, и… всё остальное. Отходы уходят под землю, а там… Там долго объяснять, в общем.
Тут она опять посмотрела на меня с жалостью.
— А у вас — не так? Не хотела бы я побывать в ваших городах.
Тут я возмутился. Начал было горячо доказывать, что я — из цивилизованного мира, что у нас, в отличие от…
Талли врезала мне кулаком в зубы. Чувствительно так врезала, аж слёзы из глаз брызнули.
— Заткнись, баран, — прошипела она. — Думай, что говоришь!
Я даже не обиделся. Действительно, баран.
Выдержав паузу, я откашлялся и спросил, куда мы идем.
— На рынок, — проворчала Талли. — Будем искать тебе сестру.
— На рынке?
— Угу. Рабов скоро должны выставить.
Рынок встретил нас гомоном и гвалтом, пестротой красок и обилием запахов. Здесь было, наверное, всё, что могло понадобиться человеку в этом мире. Прилавки громоздились друг на друга, лавки стояли с распахнутыми настежь дверьми, а лавочники громогласно наперебой зазывали дорогих покупателей. Одежда, украшения, мясо, рыба, хлеб, оружие, какие-то магические снадобья. У такого прилавка я ненадолго задержался, но Талли, демонстративно закатив глаза, потащила меня дальше. Похоже, и в этом мире процветали всякого рода шарлатаны.
Чем дальше, тем их становилось больше. Нам предлагали погадать на картах, по руке, по внутренностям курицы — тут меня едва не вырвало. Какой-то ошалевший прыщавый парень лет двадцати выскочил прямо передо мной и стал сбивчиво рассказывать о том, какое замечательное приворотное зелье он может мне предложить. Вот неужели я рядом с Талли произвожу настолько жалкое впечатление?
Я кое-как от него отделался, шагнул вперед и… Обнаружил, что Талли ушла. У меня заколотилось сердце. Потеряться в этом сумасшествии совсем не хотелось. Я пробежал вперед, свернул наудачу направо. Ни следа Талли!
Навстречу шла мрачная процессия людей в черных плащах. Десяток парней, парочка девушек. Одна из них мне улыбнулась. Её белокурые волосы красиво ниспадали на черную ткань. Лицом она напоминала ангелочка, в её сторону даже думать было страшно, не говоря о том, чтобы прикоснуться.
Я робко улыбнулся в ответ и замешкался, застрял, как дурак, посреди дороги.
— Пшел вон! — рыкнул один из парней и толкнул меня в сторону.
Я чуть не упал. Толпа заржала, но, слава Огню, прошла мимо. Девушка-ангел сбилась было с шага, она смотрела на меня с сочувствием, но толкнувший меня парень дернул ее за руку, что-то резко сказав, и чудесное видение растворилось.
Я перевел дух.
— Партрэт! — раскатисто произнес кто-то над самым ухом.
Я подпрыгнул. Оказывается, меня оттолкнули на прилавок, и теперь его хозяин — смуглый, черноглазый мужчина лет сорока, с трехдневной щетиной, смотрел на меня.
— Что, простите? — пробормотал я.
— Партрэт, — повторил мужчина. — Лубой партрэт. Малынький, балшой, у мыдалйоне.
Говорил он с чудовищным акцентом, но я его понимал. Мужчина указывал на разложенные на прилавке портреты. С большинства из них смотрели красивые женские лица. Одни были написаны краской, другие — начерчены углем или карандашом. Одни в рамах, другие просто на листах бумаги. А еще на прилавке лежали медальоны. Ну, такие, которые открываешь, а там — портрет кого-то близкого.
И тут меня осенило.
— Вы сами рисуете? — волнуясь, спросил я.
Мужчина, величественно прикрыв глаза, наклонил голову.
Плюнув на здравый смысл, я достал из кармана свой многострадальный смартфон, включил его, нашел
