— Да, конечно, это сыграло роль, вы очень проницательны! — Тут она даже удостоила Талли беглого взгляда. — И, тем не менее, такое поведение непростительно. Зован искренне раскаивается в своём поступке. Мой отец и моя мать уверяют вас в своём полнейшем расположении и приглашают в гости. Мы ужинаем в десять, можете прийти в любой день и взять с собой друга или друзей. Я буду рада видеть такого интересного собеседника.
Исходи последняя фраза из других уст, я бы не задумываясь решил, что меня подкалывают, но Авелла была — сама искренность и открытость. К тому же она потянулась ко мне, и я ощутил её прикосновение на своей ладони. Мимолетное. Когда же я опустил взгляд, рядом с моей рукой лежала белая визитная карточка с витиеватой надписью, разобрать которую сходу у меня не получилось. А когда я вскинул голову, Авелла уже поднималась.
— Большое спасибо за то, что не прогнали, — сказала она, изящно поклонившись сначала мне, потом — Талли. — Спасибо за беседу и надеюсь увидеть вас еще. Вы ведь поступаете в этом году?
Сам не знаю, что заставило меня ляпнуть: «Да!». Авелла в ответ еще раз улыбнулась и упорхнула прочь, растворилась в сиянии дня, как бесплотный дух. Прекрасный бесплотный дух.
— В жизни не встречала такой бездарной, искусственной, напыщенной куклы, — процедила сквозь зубы Талли.
Натсэ, которая за всё время разговора никак себя не проявила, молча подняла кружку и сделала хороший глоток. Так, будто полностью соглашалась со словами Талли. Та хотела было еще что-то сказать, но тут во второй раз за день у меня над ухом раздалось:
— Партрэт! Мыдалйон. Заказ.
На стол передо мной брякнулся золотой медальон. Я посмотрел на художника, про которого совсем забыл. Тот ощерился на меня и протянул руку:
— Харашо.
Я пожал ему руку и почувствовал в широкой и грубой ладони тёплый пластик своего смарта. Иногда я не тормоз. Мне хватило ума после рукопожатия быстро сунуть руку в карман. Потом я взял медальон и открыл его. Не поверил глазам.
В левой части находилось изображение моей сестрички. Здесь было всё: и её веснушки, которые почти исчезли из памяти, и озорной взгляд, и детское, но приготовившееся стать взрослым лицо. Нет, художник явно работал не из-под палки. Портрет вышел настолько лучше фотографии, что даже и сравнивать смешно. И почему такой мастер сидит на рынке? Что, в этом мире нет такого понятия, как «искусство»?
Со второй половины медальона на меня смотрела — внезапно — Талли. Здесь тоже было всё: и надменность, и самоуверенность, и вызов, и авантюрность. Но он ведь видел её всего лишь какой-то миг! Как?!
— Чего там? — заинтересовалась Талли.
— Ничего. — Я защелкнул медальон и повесил цепочку на шею. — Личное.
— Не думай, что я буду платить за это «личное», — пригрозила Талли.
Вот же ж! А ведь правда, про деньги-то я только сейчас подумал. Блин… Как выкручиваться? Учитывая то, что навык «выкручивания» у меня отсутствует как таковой.
— Дэнги — нэ нада, — взмахнул рукой художник. — Нэ платы́.
— Почему? — удивился я. Денег у меня, конечно, не было, но за художника было обидно. Такая работа стоила денег — и не малых.
— Патаму, — загадочно ответил художник и удалился, сутулясь и волоча ноги. Я проводил его взглядом.
— Да ты быстро осваиваешься, — сказала Талли. — Первый день в городе, а тебя уже приглашают на ужин в один из самых древних родов, а чорр не берет денег за работу. Может, я чего-то о тебе не знаю?
Чорр — презрительное, насмешливое наименование немногочисленного народа ар-чорр-аров, не имеющего своей территории и скитающегося по миру. Основной род занятий — торговля, работа по найму, воровство, разбой.
— Эту дрянь сам выкинешь, или помочь? — Талли потянулась к оставшейся на столе карточке.
И снова я не успел даже заметить движения. Увидел лишь, как нож, лежавший рядом с моей тарелкой, исчез, а миг спустя он уже торчал из столешницы в миллиметре от пальцев Талли. Та, вскрикнув, отдернула руку.
— Раб должен защищать жизнь и имущество своего хозяина, — ровным голосом произнесла Натсэ.
Талли потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
— Ах ты дрянь, — прошипела она. — Ну ничего, ты это вспомнишь, когда будешь…
Талли не договорила, но я её прекрасно понял. «Когда будешь целый год гореть в недрах вулкана». Что подумала Натсэ — невозможно было сказать. Она опять совершенно замкнулась.
Я взял карточку и, демонстративно глядя в глаза Талли, опустил руку в карман.
— Ладно! — подняла руку Талли. — Ничего не имею против, если ты ночью под одеялом будешь нюхать визитку и рыдать по несросшейся любви. Но выброси из головы саму мысль о том, чтобы принять приглашение. Ты и так сегодня помелькал куда больше, чем это мог бы одобрить Мелаирим. В гости я тебя не поведу.
Она стала грубее, даже не слишком старалась прикрыть свои выпады шуткой, и я прекрасно понимал, в чем тут дело. Между мной и ней вдруг оказались сразу две девчонки, одна из которых запросто могла убить, а другая резко перенаправила потоки из моих слюнных желез. Талли осталась на бобах, но я был уверен, что она что-нибудь придумает, чтобы взять меня за горло.
Глава 14
Домой возвращались тем же путем. Покинули город по главной дороге, свернули к реке и, добравшись до приметного холма, углубились внутрь. Я поймал себя на том, что то и дело поглядываю в сторону Натсэ, как будто хочу произвести на неё впечатление. Но рабыня шагала с абсолютно бесстрастным выражением лица. Да и с чего бы, собственно, ей удивляться? Она ведь бывший маг Земли, наверняка еще и не такие штуки проделывала.
— Сколько тебе лет? — спросил я.
В ответ — молчание. Талли, идущая впереди с вытянутой рукой, будто ледокол, фыркнула, но тоже ничего не сказала. А я задумался.
Что-то тут не складывалось. Допустим, Талли выглядит на пару лет меня старше (хотя девчонки в моем мире в тринадцать лет иногда выглядят так, будто им уже тридцать, а они еще толком не определились: строить дальше карьеру, или завести детей), ну так она как раз на втором курсе академии и учится.
Авелла выглядела моей ровесницей, может, даже чуток помладше — и она приехала поступать. Тут тоже логично, не придерешься.
Но что насчет Натсэ? Я мог бы поклясться,
