Коммодор Бригг приложил трубку к уху, немного послушал и снова поднес ее ко рту. Когда он начал дуть, его пухлые щеки внезапно наполнились морской водой. Он вытряхнул изо рта рвотный шланг, кашляя и давясь. Корма корабля начала погружаться, поднимая ее как бы из воды. Коммодор Бригг открыл люк, чтобы посмотреть, в чем дело, но это только ускорило гибель корабля. Зеленая морская вода фонтаном хлынула из открытого люка, сбросив коммодора за борт и выблевав вместе с водой большую часть команды. "Несокрушимый" скользнул кормой вперед под волнами, задержавшись лишь настолько, чтобы запустить один из своих УАЭПов в оглушительном взрыве и брызгах зеленой морской воды.
Гигантская стрела прочертила огромную дугу в сотнях футов над сверкающим голубым небом. Люди в доках (и гномы) внезапно осознали, к своему ужасу, что снаряд должен был упасть на землю где-то в пределах города. Коммодор Бригг съежился, покачиваясь в воде.
УАЭП спускался вниз, как пчелиный улей, бешено жужжа над первым рядом складов, мимо улиц домов и предприятий, вперед и вниз, к городской площади. Он пронесся по переулку, рассекая бельевые веревки, натянутые между зданиями, словно струны арфы, и пролетел над толпой, собравшейся послушать торжественную речь мэра. Затем он отрубил голову статуи Лорда Гюнтера так же аккуратно, как лезвие палача, как раз в тот момент, когда мэр и скульптор торжествующе откидывали покрывавшую ее простыню. Голова отскочила от плеч Лорда Гюнтера в полном изумлении и приземлилась на ногу мэра, сломав только мизинец, по какой-то странной случайности. Гигантская стрела отлетела от статуи, прошла через открытое окно спальни На втором этаже дома портного Натана, через открытую дверь спальни, вниз по коридору и через открытое окно лестницы, не задев ничего и не разбудив никого из обитателей дома. Оттуда она один раз соскочила с неглубокой крыши курятника, перепугав своих обитателей за три дня” лежания, прежде чем остановиться, дрожа, внутри дощатого деревянного забора свинарника, принадлежащего карлику Дернбаннину-который был занят в своей кузнице по соседству и слышал все это, громко заявлял он в последующие месяцы,—и аккуратно проткнула его драгоценную и горячо любимую свинью, Хамфри впоследствии, никто не мог сказать, кто визжал громче: Хамфри или мэр со своим сломанным мизинцем на ноге.
Тем временем в заливе двадцать одна голова всплыла в непосредственной близости от затонувшего субмарины, во второй раз бросив серьезный вызов противнику. Конечно, в то время, когда корабль затонул, на борту было всего двадцать членов экипажа. Лишняя голова принадлежала очень сердитому ныряльщику за устрицами, который едва не был раздавлен "Несокрушимым", когда тот опустился на дно гавани. Он работал на устричных грядах, совершенно не подозревая, что "Несокрушимый" должен был стартовать сегодня утром, иначе он никогда бы не приблизился к этому месту ближе чем на сотню лиг, как он позже заявит в суде.
Три недели спустя-гномы уже многое узнали о том, как перестраивать и переоснащать затонувшие подводные лодки после того, как "Несокрушимый" затонул в первый раз,-Коммодор Бригг стоял в рубке и прислонился к покрытому ржавчиной кормовому поручню, когда его корабль в третий раз соскользнул с якоря. "Несокрушимый", полностью обеспеченный провизией и снабженный солидным запасом свежих сосисок "Хамфри", тихо отошел от причала на своей собственной пружинной тяге. Его некогда блестящий черный железный корпус теперь был тускло-красным от ржавчины. По ту сторону залива спал город Пакс, по большей части пребывая в блаженном неведении. Только мэр и несколько его ближайших советников сгрудились за недавно укрепленным наблюдательным пунктом, спешно построенным на вершине соседнего холма, чтобы наблюдать и убедиться, что больше ничего не случилось. Мусорную шлюпку отбуксировали в море и потопили несколько дней назад, чтобы у коммодора Бригга не осталось ни малейшего соблазна попытаться доказать правильность своей явно неудачной подводной конструкции.
Но даже если бы это было не так, коммодор не имел никакого отношения к дальнейшим испытаниям или демонстрациям. Он считал, что ему повезло, что рыцарей Нераки не было поблизости, чтобы доставить ему неприятности во время всех потоплений, и он не собирался посылать за новыми деньгами, чтобы почистить и покрасить корабль, а тем более снова поднять его на воду после очередной неудачи. Корабль, каким бы он ни был, должен был сделать это во что бы то ни стало. Кроме того, рассуждал он так, как может рассуждать только гном, если корабль затонет еще раз, им, скорее всего, придется вообще отменить миссию, так как корабль заржавеет на куски. - Лучше было не рисковать.
Он приказал кораблю идти вперед на три четверти, когда тот покинул доки. .
“Одно из них, - спокойно ответил Коммодор Бригг.
Глава 6
"Несокрушимый" много дней и ночей шел на север с наступающим морем и попутным ветром. Гора Неверминд, Родина гномов, удалялась вдаль, и ее огромная вершина - последняя часть острова Санкрист-все еще была видна на закате Третьего дня их путешествия. Когда наступило утро, гномы и их спутник-Кендер обнаружили, что плывут по открытому океану.
Многие гномы, включая нескольких членов Гильдии морских наук, никогда не покидали пределов видимости земли. Они по очереди, когда позволял долг, поднимались на палубу и с благоговением взирали на огромное серое волнующееся море. Сэр Грумдиш бросил один взгляд на вздымающиеся волны и непрерывный горизонт и пожелтел, как лист пергамента. Профессор Хэп-Троггенсботтл много раз бывал в море, пытаясь выяснить природу плавучести очень больших камней, так что зрелище это не представляло для него ничего удивительного. Но его часто видели на верхней палубе, где он собирал ведра с морской водой, которую брал с собой вниз, чтобы продолжить свои эксперименты в своей каюте. Что именно он делал, оставалось загадкой.
Размоус был везде, буквально по всему кораблю в эти волнующие первые дни, настолько сильно и часто, что некоторые члены экипажа начали предполагать,
