— Ты, по всей видимости, очень мало знаешь о Лалапее, — сказал он. — Только то, что она сфинкс, не так ли?
Мерле кивнула.
— Лалапея тоже носит в себе частицу Каменного Света. Как и ты, Мерле, ведь ты ее дочь. Но я начну сначала. Давным-давно Лалапея получила приказ охранять могилу. Не простую, разумеется, а могилу прародителя всех сфинксов. Их родоначальника, а вовсе не бога, как все думают. Хотя он легко мог бы стать богом, если бы воскресла его прежняя власть. Они называют его Сын Матери. Он умер много тысяч лет тому назад, и сфинксы погребли его в том месте, которое потом стало венецианской лагуной. Тогда там ничего не было, только мрачные болотные топи. Сфинксы поставили стражей, которые по очереди должны были оберегать его вечный сон. Стражей было много, и последним была Лалапея. К тому времени, когда Лалапея заступила на стражу, в Лагуне уже поселились люди. Сначала они строили обыкновенные хижины и жили в них. Потом начали появляться дома. Так на протяжении столетий рос и развивался город.
— Венеция.
— Совершенно верно. Сфинксы обычно избегали людей, они их просто ненавидели, но Лалапея отличалась от остальных. Она решила предоставить людям полную свободу действий. Она удивлялась их силе воли и решимости превратить столь негостеприимную местность в родной дом.
Вот она, Ось, внезапно дошло до Мерле. Вот центр ее печального человеческого мира. И Королева сказала:
— Так и есть.
— Понадобилось не одно столетие, прежде чем Лагуна приняла знакомый тебе облик, и все это время Лалапея не покидала своего поста. Наконец она поселилась во дворце, в квартале Каннареджио. И там встретила моего сына, Стивена.
— Кто был матерью Стивена?
— Лилима. Конечно, не из тех, которых ты знаешь. Не какая-нибудь неуклюжая кикимора. Она была той, кого в вашем мире называют суккубами. Лилима в образе прекрасной женщины. И она была прекрасна, можешь мне поверить. Стивен унаследовал черты обоих родителей, что-то от меня, что-то от нее.
От этой мысли у Мерле закружилась голова. Ее мать сфинкс, а отец получеловек-полулилим. Кто же она сама?
— Когда Стивен был ребенком, я часто приводил его сюда, — сказал Барбридж. — Я рассказывал ему про Каменный Свет и про то, что Свет делает с нами, в кого он нас превращает. Уже тогда Стивен не хотел в это верить. А когда он стал старше, он просто ушел. Он никому об этом не сказал, даже мне. Он воспользовался потайным входом, кончавшимся в Лагуне, и почувствовал, как освободился от влияния Света. Должно быть, он верил, что заживет как обыкновенный человек. — Барбридж понизил голос. — Я сам уже давно потерял веру в это. Когда я еще мог бежать, то бежать не хотел. А сегодня я не могу. Свет не отпустит. Стив же был ему безразличен. Может быть, Свет даже радовался, что тот ушел. Если предположить, что Свет думает и чувствует, как мы, люди, в чем я лично сомневаюсь.
Итак, Стив бежал в Венецию, остался там и встретил Лалапею. Может быть, случайно. Но думаю, она чувствовала, кто были его родители. В городе он был чужаком, как она была чужаком среди своего народа. И на некоторое время они соединились.
— Почему же они не остались вместе?
— Случилось то, чего они оба не ожидали и не считали возможным. Лалапея забеременела и родила тебя, Мерле. Стивен… он ушел.
— Но почему?
— Он не выносит, когда его где-то удерживают, подчиняют, налагают… какие-то обязательства. Я не знаю, как иначе это объяснить. То же самое было в Аду. Он ненавидел Каменный Свет, поскольку тот контролировал нас и только изредка позволял мыслить самостоятельно. С Лалапеей и ребенком он снова почувствовал себя в плену. Кто-то снова ограничивал его свободу. И я думаю, что именно поэтому он улизнул.
Губы Мерле задрожали.
— Он просто трус!
Барбридж ответил не сразу.
— Да, может быть. Просто трус. Или бунтарь. Или роковая смесь того и другого. Но он мой сын и твой отец, и мы не должны так опрометчиво судить о нем.
Мерле была другого мнения, но держала его при себе. Она хотела, чтобы Барбридж рассказал ей все остальное.
— Лалапея была в отчаянии. Тогда она меня и возненавидела. Стивен рассказал ей о Свете и о моей роли в мире лилимов. Лалапея обвинила меня в исчезновении Стивена. В своей ярости и печали она не хотела больше иметь ничего общего со Стивом и с ребенком, в котором она видела только частицу моего сына.
Юнипа сжала руку Мерле.
— Поэтому она бросила меня?
Барбридж кивнул.
— Я думаю, она уже давно раскаялась в этом. Но ей недоставало сил признать себя ответственной за дочь. Она все еще была охранницей праотца всех сфинксов, Сына Матери.
Мерле подумала о водяном зеркале, о том, сколько раз она ощущала, что ее руки кто-то касается… И от касаний исходят нежность, тепло и дружелюбие. Нет, Барбридж не прав, Лалапея чувствовала себя ответственной за нее, хоть и немного странным, непонятным способом.
— Лалапея, конечно, знала, что ты живешь в приюте. Быть может, она наблюдала за каждым твоим шагом, — продолжал Барбридж. — Мне это было намного труднее. Прошли годы, и наконец Арчимбольдо по моему приказу разыскал тебя и взял к себе в мастерскую, — Барбридж нашел взглядом Юнипу, прятавшуюся за Мерле. — Как и тебя, Юнипа. Только по другим причинам.
Юнипа поморщилась.
— Вы превратили меня в рабыню. Чтобы я шпионила по другим мирам по приказу Каменного Света.
— Да, — сказал он печально. — И это тоже. Но не я, а Свет преследовал такую цель. Я же хотел кое-чего другого.
Мерле внезапно поняла, и ее голос стал ледяным.
— Он использовал тебя, Юнипа. Не для себя, а для меня. Он хотел, чтобы ты привела меня сюда. Вот цель, которую вы преследовали, не правда ли, профессор? Вы вставили ей такие глаза, чтобы она могла указать мне путь в зеркальный кабинет.
Барбридж снова кивнул. Он казался сильно смущенным.
— Я не мог увести тебя сюда от лилимов, это привлекло бы внимание Света. В конце концов, когда ты со львом добровольно сошла в Ад, ты была в царстве Света. И видела, как ничтожна моя власть, когда тебя схватили лилимы. Я хотел избавить тебя от всего этого. Юнипа должна была провести тебя сквозь зеркала, и она сделала это сегодня. В этом кабинете Свет вам больше не угрожает.
Он некоторое время колебался, вытирая пот со лба. Затем повернулся к Юнипе.
— То, что произошло с твоим сердцем… никогда не планировалось. Не я, а Свет распорядился сделать операцию. Я не мог ее предотвратить, поскольку к тому времени сам был в его власти. А чего мне стоило забрать у него Мерле… — Барбридж опечалено покачал головой и опустил глаза. — Он
