— А ты не ребенок? По крайней мере, в чем-то?
Мерле встретилась взглядом с богиней-львицей и поняла, что они с ней одинаково чувствуют и понимают друг друга. Может, потому, что они непонятным образом все еще составляли две части одного и того же существа. Может, так оно будет всегда, что бы ни случилось.
— Я уже не ребенок с тех пор, как… — Мерле не нашла подходящих слов и сказала просто: — С тех пор, как выпила тебя.
Секмет издала какой-то львиный звук, возможно расхохоталась.
— Ты и впрямь тогда подумала, что у меня вкус малинового сока!
— Ты меня обманула.
— Только разыграла.
— Слегка разыграла.
— Чуть-чуть.
Мерле подошла к Секмет и обеими руками обняла за ворсистую шею. Теплый шершавый язык хищницы нежно лизнул ее за ухом.
— Что ты собираешься теперь делать? — Мерле попыталась проглотить слезы, но захлебнулась.
Они обе снова рассмеялись.
— Отправлюсь на Север, — сказала львица. — А потом на Восток.
— Искать Бабу-Ягу?
Секмет кивнула.
— Хочу узнать, кто она такая. Она столько лет охраняла Царево государство.
— Как ты — Венецию.
— Ей повезло больше, чем мне. По все-таки у нас, наверное, много общего. А если нет… что ж. Хоть что-то я смогу сделать. — Секмет снова поглядела в упор на Мерле. — Но ты не ответила на мой вопрос. Что собираешься делать ты?
— Мы с Юнипой вернемся в Венецию. Унка и Кальвино доставят нас туда. Но долго мы там не останемся.
Глаза Секмет превратились в узкие щелочки.
— Сердце Юнипы?
— Каменный Свет слишком силен. По крайней мере, в этом мире.
— Значит, ты пойдешь с ней? Сквозь зеркала?
— Думаю, да.
Львиная богиня лизнула ее в лицо, а потом мягко коснулась лапой.
— Прощай, Мерле. Желаю удачи. Куда бы ты ни отправилась.
— Прощай. И… мне будет тебя не хватать. Хоть ты и мастерица действовать на нервы.
Львица тихо мурлыкнула в ухо Мерле, потом перепрыгнула через могилу Серафина, еще раз склонилась над мертвым мальчиком в песке, отвернулась и бесшумно скользнула в ночь.
Порыв ветра занес ее следы.
Фермитракс покинул их на следующее утро.
— Я найду свой народ, что бы там ни утверждал Сет, — сказал он.
Мерле было больно с ним расставаться. Третье прощание за несколько часов: сначала с Серафином, потом с Королевой, теперь с ним. Она не хотела, чтобы он уходил. Но в то же время понимала, что ее желание не играет здесь никакой роли. Ведь каждый из них искал нового дела, нового подвига.
— Где-то они должны быть, — говорил Фермитракс. — Летающие говорящие львы, такие как я. Я это знаю. И я их найду.
— На юге?
— Скорее на юге, чем где-то еще.
— Я тоже так считаю, — сказала Лалапея, стоявшая рядом с дочерью. — Вероятно, они нашли там убежище.
Свой человеческий облик Лалапея носила как платье. Каждый раз, глядя на мать, Мерле почему-то думала о маскараде. Среди всех, кого знала Мерле, Лалапея была самой прекрасной женщиной. Но все-таки она была больше сфинксом, чем человеком, даже в этом обличье. Интересно, думала Мерле, замечает ли это кто-то кроме нее?
Она снова повернулась к Фермитраксу.
— Я желаю тебе счастья. И чтобы мы снова увиделись.
— Увидимся. — Он наклонился и потерся огромным носом о ее лоб. На какой-то миг ее обдало исходившим от него жаром.
Подошла Юнипа и похлопала его по шее.
— До свиданья, Фермитракс.
— До скорого, Юнипа. И следи за своим сердцем.
— Обещаю.
— И за Мерле.
— Тоже обещаю.
Девочки с улыбкой переглянулись. Потом обе бросились на шею Фермитраксу и выпустили его из объятий только тогда, когда он рыкнул: «Ну полно, полно!» — и стряхнул их со спины, словно блох.
Он повернулся, расправил каменные крылья и оторвался от земли. Длинный хвост поднял фонтан песка. Почва постепенно высыхала с тех пор, как на небе снова засияло солнце.
Они глядели ему вслед, пока он не превратился в сверкающую точку на безбрежной синеве, звездную пылинку на ясном небе.
— Думаешь, он их и вправду найдет? — тихо спросила Юнипа.
Мерле не ответила, только почувствовала на плече забинтованную руку Лалапеи. И потом они вместе вернулись к лодке, где их уже давно ждала Унка.
На подводной лодке все сверкало. Команда навела полный порядок. Золотые трубы и дверные ручки сияли; уцелевшие дверные стекла были вставлены заново, а один пират, который, по словам Кальвино, лучше владел кистью и красками, чем саблей, приступил к реставрации разрушенных фресок. Капитан распорядился выдавать ему дополнительную порцию рома, поскольку тот заявил, что в подпитии рисует лучше. Это побудило остальных пиратов предложить ему добровольную помощь. Они оборудовали мастерскую, и повсюду на корабле кто-то что-то строгал, шлифовал и полировал. Несколько матросов обнаружили в себе кулинарные дарования и приготовили в честь Мерле роскошный обед, на который стоило посмотреть. Она была благодарна им и ела с аппетитом, но мысли ее блуждали далеко. Она думала о Серафине, как он лежит, одинокий, на своем холме и, может быть, видит в снах пустыню. Или ее, Мерле.
Унка сидела рядом с капитаном Кальвино. Перед ней на столе лежала зеркальная маска Арчимбольдо, и на ее серебряных щеках отражалось пламя газовых горелок в медных ящичках. Когда огонь вспыхивал ярче, казалось, что черты Арчимбольдо оживают, что он разговаривает или смеется.
Иногда Унка наклонялась к маске и что-то ей шептала, но, возможно, это был обман зрения, а на самом деле русалка просто брала какое-то блюдо или наливала вино в свой бокал. Но тогда почему она неожиданно разражалась смехом? И почему наотрез отказалась спрятать маску в трюме вместе с другими сокровищами?
В конце обеда она заставила капитана пообещать, что он повесит серебряное лицо мастера Арчимбольдо в рубке, над иллюминатором, откуда видно все, что происходит на корабле и на море. Уж наверное, предсказал Кальвино, он разберется во всем лучше, чем я. Унка похлопала его по руке и подарила одну из своих русалочьих улыбок.
— Не хватает только, чтобы она захлопала ресницами, — шепнула Юнипа на ухо Мерле.
И только она это сказала, как Унка подмигнула капитану, раз и навсегда сломив сопротивление морского волка. Девочки так и прыснули со смеху.
— Я считаю, что о них не стоит тревожиться, — сказала Мерле.
Лалапея, сидевшая рядом с ней в своем человечьем обличье, рассмеялась. Но даже ее смех, как и все, что она говорила и делала, был немного загадочным.
После обеда Юнипа вернулась в Зазеркалье, пройдя туда через высокое, в рост человека, зеркало в каюте. Только так она могла избежать влияния и власти Каменного Света. Конечно, она могла бы этим путем перенести себя и Мерле
