Устав от этих мыслей — я после такого вечера давались они мне в разы труднее — я, охая и кряхтя, как бабушка, сползла с кровати. Занятно — я спала, оказывается, абсолютно голой, что было не совсем в моём стиле. Как бы отец не убеждал меня в своё время, что по ночам тело должно отдыхать, а любая ткань или резинка от того же нижнего белья мешает этому, пусть и частично, но перекрывая ток крови, я упрямо стояла на своём — пижама, и точка! Ну неуютно мне было, когда на мне не было ничего! В конце концов, у каждого свои причуды.
По всей видимости, я напилась до такой степени, что моих сил хватило лишь на то, чтобы раздеться, а вот нырнуть в пижаму — тут, увы, мои батарейки сели. Ладно, в конце концов, дома никого не было — ну, не должно было быть — так что до ванной я могла добежать и так. Точнее, доковылять, то и дело хватаясь за ноющую голову.
Душ не принёс облегчения, на которое я так рассчитывала, но, по крайней мере, я стала мыслить чуть более чётко. Например, в моей голове оформилось некое подобие плана, одним из пунктов которого был сытый, жирный завтрак. Я слышала, что это помогало при похмелье. Видимо, пришло время проверить это на практике.
В спальне я нашла свои джинсы, которые валялись возле кровати. Рядом обнаружилась и футболка, которая была заляпана чем-то красным. Принюхавшись, я скривилась — вино. Похоже, я была не самым аккуратным алкоголиком. Несколько капель были и на полу, рядом с нижним бельём. М-да, всё оказалось ещё хуже, чем я думала — добавилась плюс одна комната в список тех, где мне предстояло убираться. Что гости ушли, предварительно наведя порядок в доме, верилось с трудом.
Подхватив лифчик и трусики одной рукой, остальную одежду — второй, я направилась обратно в сторону ванной, как вдруг застыла. Медленно обернулась, глядя на свою разворошенную после сна кровать. Одеяло, простыни, подушки — всё это было так безнадёжно измято, как будто я не знаю, чем занималась во сне. И во сне ли?
Нахмурившись, я прикусила губу, копаясь в памяти, но без всякой надежды — знала, что с моим мозгом делал алкоголь. Как вдруг зацепилась за какую-то мысль. Маленькое воспоминание, оно напоминало ниточку, за которую нужно было всего лишь потянуть — и истина бы открылась мне. Что я и сделала…
*****
— Мне это нужно… — шептала я, вцепившись в плечи Юлиана и рвано дыша.
Мои губы всё ещё чувствовали тепло его рта, и больше всего мне хотелось снова поцеловать его. Но парень сопротивлялся и боролся с собой — и чувствовала, как его руки сжимали мою футболку, словно он пытался то ли разорвать её на мне, то ли просто направлял силу в другое русло, чтобы не совершить…что? Ошибку? Ох нет, чем-чем, а ошибкой я происходящее точно не считала. Это казалось…правильным. Словно мы наконец-то оказались там, где нам суждено было быть. В объятиях друг друга.
Не знаю, что увидел Юлик в моих глазах, но он вдруг с тихим стоном наклонился и его губы нашли мои. И я поняла — сдался. Проиграл эту битву с самим собой за мнимое благородство. И никогда я не была так сильно этому рада. Я чувствовала себя всесильной, раз даже сам Кораблёв не смог совладать с собой.
Ощущения власти длилось не долго — брюнет, придя в себя, тут же перехватил инициативу, медленно и аккуратно избавляя меня от одежды. Я пыталась ему помочь, но он остановил меня коротким и негромким:
— Я сам.
Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Юлиану это как будто доставляло удовольствие — он оглаживал каждый сантиметр кожи, которая открывалась ему взору, то и дело прослеживая тот же путь и губами. От этой ласки голова у меня кружилась ещё сильнее, чем от вина, и я чувствовала, что начинала дрожать в его руках. И дело было отнюдь не в прохладном ветре.
Когда я осталась совершенно обнажённой — и физически, и душевно — парень осторожно уложил меня на кровать, а сам за долю секунды, кажется, выпрыгнул из своих штанов, благо футболку он снял до этого. От этого торопливого жеста из моего рта вырвался немного нервный смешок, который он тут же заглушил поцелуем, оказываясь рядом со мной на прохладных простынях. И снова это чувство — как будто я плавилась, растекалась как воск в его умелых руках.
— Я так долго мечтал об этом, — едва слышно произнёс Кораблёв, но я услышала, и этого признания моё сердце заколотилось, как безумное, — Столько раз представлял себе, когда оставался один. Как мальчишка, фантазировал о том, что буду делать, когда ты всё же окажешься в моих руках.
Я могла только судорожно хвататься за спинку кровати, пока Юлиан, говоря всё это, опускался ниже, оглаживая руками моё дрожавшее тело. Каждое прикосновение — как разряд тока, чуть ли не подбрасывало меня на постели, но я не могла сдвинуться с места, придавленная чужим телом.
Юлик специально всё делал медленно, словно пытаясь помучить меня. Он по несколько раз проходился по всем слабым местам, которые выдавало моё тело, заставляя меня лишь прерывисто дышать, то и дело срываясь на стон.
— Твоё тело, душа — всё это моё, единственный и неповторимый наркотик, от которого я не смогу отказаться, — Кораблёв продолжал говорить тихо, но его слова, казалось, оглушали меня в тишине спальни, — Я могу бесконечно сходить с ума от твоего идеального тела, до безумия чистой и прекрасной души. Будто это поистине творение богов, которое каким-то чудом досталось мне.
— Юлик… — выдохнула я, потрясённая той глубиной чувств, что прозвучала в его негромком — до шёпота — признании.
Но он прервал меня, снова нависнув и приблизив своё лицо к моему настолько близко, что мы делили одно дыхание на двоих.
— Молчи, Аня. Лучше ничего сейчас не говори. Этой ночью я разрешаю тебе только стонать…
И разве могла ему отказать в такой простой по исполнению просьбе…? Тем более, что он и не дал мне никаких других вариантов, снова начав терзать мои губы. И я отвечала с не меньшим жаром, словно надеясь,
