— Пусть Юлик останется. У меня нет от него секретов.
— Ну, конечно, — хмыкнул Кузнецов.
— Пасть закрой! — бросил ему уже я и обратился к Медидову, — Пусти. Обещаю не убивать его. Пока что.
— Спасибо и на этом, — отозвался друг, — В мои планы не входит таскать тебе передачки на зону.
Юмор я не оценил, но от меня это, судя по всему, не требовалось. Все лишние вышли из небольшой подсобки, и там остались только Данчуки (кроме Сашки — мелкого тоже было решено увести), Кузнецов и я.
Первой слово взяла, как ни странно, Аня. Она держалась удивительно спокойно, хотя я отчетливо видел, что подруга едва сдерживала эмоции.
— Просто скажи мне — за что? — спросила девушка, — Зачем было портить дело всей моей жизни?
Давид пожал плечами:
— Это было важно для тебя.
— И? Я что-то сделала тебе? Обидела как-то? Прости, но я не могу вспомнить ни одного случая, когда могло бы такое произойти.
Брюнет хмыкнул разбитыми губами, после чего выплюнул:
— Всё просто. Ты родилась. Из-за тебя моя мать сошла с ума.
Что, простите? Я умер и в наказание попал в мыльную оперу, типа «Сплетницы», или что там смотрят девчонки? Что нёс этот идиот? Судя по всему, Аня тоже не понимала, в чём было дело. В отличие от дяди Андрея. Мысленно сложив «два плюс два», тот сказал:
— Ира.
— Бинго! — воскликнул Давид и поморщился — видимо, громкие звуки приняли ему боль.
Какая жалость (нет).
— Я не понимаю, — слабым голосом произнесла тётя Мари.
Поддерживаю. Я тоже слабо соображал, что творилось на этой импровизированной сцене. Режиссёр, где ты? Почему нам не выдали текст? Что сейчас нужно говорить и делать? Ау!
К счастью, Давид перестал юлить, говорить загадками, и просто вывалил на нас нужную информацию.
— После того вашего судьбоносного случая с похищением, мою маму на некоторое время закрыли в специализированном учреждении. Вы не следили за её судьбой, поэтому, не знали, что её выпустили через пару месяцев. Она встретила моего отца, они поженились, родился я. И всё бы хорошо, вот только прежней моя мама не стала. У неё случаются, так называемые, обострения. Периоды, когда она не отвечает за свои действия и ведёт себя…странно.
— Неадекватно, ты хотел сказать, — поправил я парня.
Тот бросил на меня недовольный взгляд, но кивнул:
— Она часто повторяла, что во всё виновата рыжая потаскуха и её дочь.
— Полегче со словами, — мрачно предупредил дядя Андрей, — И что дальше? Это не отвечает на вопрос моей дочери — зачем ты это сделал?
— Чтобы отомстить вашей семье, конечно же, — хмыкнул Кузнецов, — Изначально я планировал просто влюбить её в себя и бросить. Ведь что может ранить родителей больше, чем поруганная честь ребёнка и разбитое сердце? Но после возникла эта идея со спектаклем — и я просто не смог себя остановить. Да и зачем? Ведь это так больно — когда твои планы и мечты терпят крах. Не правда ли?
— Ты псих, — с презрением выплюнул я, — Видимо, это передаётся на генетическом уровне. Ты унаследовал сумасшествие своей матери.
Давид, даже не пытаясь отрицать этого, повернулся ко мне и с усмешкой заявил:
— Может быть. Зато я отомстил за свою мать. Испортил самый важный день в жизни столь ненавистной для неё семейки. А ещё трахнул твою подружку. Не так уж и мало, если подумать, не находишь? Жалею только, что не наделал фото для вашего семейного альбома. Было бы…
Договорить парень не успел — не сдержавшись, я снова кинулся на него. И уже не один — краем уха я услышал два женских крика, которые слились в один:
— Юлиан!
— Андрей!
Но это было уже неважно. Ничего не имело значения, кроме этого лица, которое я собирался превратить в отбивную.
Глава двадцать первая
Глава двадцать первая
Юлиан
Зачёт мы получили. Если вам это правда интересно. Преподаватели и ректорат не были идиотами и понимали, что к этому, мягко говоря, некрасивому финалу, никто из нас, и уж тем более Аня, не имел отношения. И потом — всем хотелось замять ситуацию и забыть тот вечер. У них и получилось. А вот у нас у всех — нет.
Дядю Андрея вовремя оттащили от Давида — подоспели его друзья. Младшее поколение скрутило уже меня, но всё равно, личико этому подонку мы разукрасили знатно. А тот даже и не думал сопротивляться — нет, он будто нарочно подставлялся под кулаки и при этом не переставал улыбаться. Ну, точно псих.
После Кузнецова увезли в больницу, а нас — по домам. Я всё порывался поговорить с Аней, но та как будто закрылась в какой-то своей раковине и на контакт идти не желала. Несложно было догадаться, что по ней тот вечер ударил сильнее всех — собственно, на это и был расчёт. Её парень оказался не просто подонком — так иногда называли меня, но я бы, даже при всём желании не смог бы поступить так. Не то воспитание, да и вообще — это каким ублюдком нужно быть, чтобы вот так сыграть на чувствах девушки?!
Усугубляло ситуацию, что Давид был у Ани первым — во всём. Если бы она встречалась с кем-то до этого, было бы проще — расставания закаляют, как ничто другое, уж поверьте. Но тут, Мышонок оказалась просто не готова к подобному повороту событий. Да и как тут подготовиться, в конце концов.
В чувство её пытались привести все, кому не лень — даже обычно апатично ко всему настроенный Меридов включился, что само по себе было удивительно. Особенно усердствовали, разумеется, девчонки. У них были свои, только им понятные способы — вёдра мороженого, маникюр, салоны красоты, тучи мелодрам и прочее. Работало ли это? Понятия не имею? Меня Данчук упорно избегала. И это напрягало.
Прошло три недели, мы приблизились к зимним каникулам. Давид, к слову, из больницы вышел, но в университет не вернулся. Я так понял, что ему и перевод этот был нужен только ради своей мерзкой мести. Разыграв карты и получив по морде, он уполз обратно в свою нору. И правильно. Потому что, встретив его снова, я бы точно завершил начатое и добил бы его.
Одновременно с окончанием зимней сессии приблизилось ещё одно важное событие — день рождения нашей Насти Грозной. Та не особо горела желанием отмечать, но её друзей было сложно остановить, если мы что-то задумали. Было решено закатить грандиозную вечеринку. И когда встал вопрос, где развернуть всю эту вакханалию, неожиданно «ожила» Аня. Данчук в общем чате в соцсетях заявила, что её родители вместе с Сашкой уезжают на очередные соревнования, так что дом полностью свободен и ничто не помешает нам превратить его в руины. Когда
