Когда была надежда быть с ней, когда он приближался к ней, то казалось, что в мире нет абсолютно ничего невозможного, и всё это в его руках, если цель — она, если она — его девушка. Этого, точно могущественного источника богов, он больше не чувствовал.
— Что же ты будешь делать? — спросил Виктор.
— Не знаю. Пытаться забыть.
Они немного посидели, попили чай.
— Кстати, у моей старшей дочери сегодня свадьба.
— Счастья ей.
Когда друг ушёл, Ваня вырезал фотографию Даши и вставил её в рамочку в форме сердца, которую им выдавали тем самым летом.
Этой ночью Иван плакал и не мог заснуть. Он взглянул на изображение принцессы, и в сердце что-то защемило. Это чувство выражалось не просто словами «не надо было уезжать», а чем-то необъятным. Ваня хотел начать сначала, но историю своей жизни он мог только оборвать, как, по его мнению, он и сделал тогда в тот проклятый день, третьего августа прошлого года…
Он кинул в угол фотографию и подошёл к окну. Он всегда подходил к нему ночью, когда ему казалось, что жизнь не справедлива к нему, и смотрел в вдаль, на небо и звёзды.
Он сравнивал двух Даш: девушку, которой он нравился год назад и принцессу, которую он видел месяц назад и которой наплевать на него. Его сердце как яд проело то, что всё так изменилось. Он вспомнил как с «первой» Дашей они общались, ходили на Трибейское озеро, танцевали, целовались, как он защищал её от тех злостных дам — всё было как в сказке. И что бы было, если бы он не уехал тогда?! А теперь она холодная и злая.
У него не было ни детей, ни родителей, наверное, никого, кроме Виктора, у которого своя семья и жизнь.
Он вспоминал её снова и снова, и сердце вновь пронзал кинжал, наполненный болью. Первую долю мгновения он ловил маленькое наслаждение от воспоминания, от мечты, а потом принимал огромный моральный удар, весь ужас необъятности страданий.
И тут у него возникла идея! От радости того, что может получиться, он чуть не запрыгал по комнате.
* * *
Виктор как обычно сидел в своём кабинете и разбирал какие-то документы. Помещение было маленьким, но благодаря его хозяину очень уютным. И вдруг в него почти что вломился Иван. Он бешено подбежал к другу.
— Что с тобой? — спросил Иван, не увидев никакой ответной реакции на столь бесцеремонное поведение.
— А что? — переспросил Виктор.
— Ты какой-то грустный.
— Да нет.
— Грустный и печальный. Выкладывай, что с тобой случилось, пока я не выложил, почему я такой весёлый.
— Может, сначала ты?
— Нет, у меня предмет века!
— Всё-таки решил захватить этот поганый мир для неё? Я бы на её месте отказался от такого ужасного подарка. Ладно. Я тебе рассказывал, что у Оксаны вчера свадьба была?
— Что, не удалась? — предположил Иван.
— Да нет, удалась.
— А что тогда?
— Они с мужем решили в Керилан уехать, к нему в район, говорят, рядом с Виолеттой и Фёдором.
— Как так?
— А вот так! Они на днях все вместе уезжают.
— А как другая дочь?
— Заявила, что Оксана предала родину, и теперь сама с плохим настроением ходит.
— Кто, Катя или Оксана?
— Что Оксане-то горевать? Катя, конечно. Вечно ты путаешь!
— Когда уезжают?
— Завтра.
Оба вздохнули и помолчали секунд семь-восемь.
— Ладно, что там у тебя?
Иван взглянул на календарь.
— Сегодня четырнадцатое апреля.
— Да, я знаю.
— А у меня послезавтра день рождения! Сделай мне подарок.
— Чтобы ты искренне порадовался моему подарку, это должно быть приворотное зелье.
— Да не надо, я знаю, что его веками пробовали изобрести, но ни у кого не получилось. Я о другом.
— О чём же?
— Я знаю как её забыть!
— И как же?
— Я тут подумал. Ведь ни семьи у меня нет, ни спутницы, один ты. Так чего медлить, кому я нужен? У тебя, в конце концов, у самого дочь.
— Не пойму, а от меня что требуешь ты?
Иван наклонился к Вите и тихим, чуть мистическим голосом произнёс:
— Ты что-нибудь слышал о заклятии забвения?
Несколько мгновений Витя молчал, тупо глядя перед собой. Потом встрепенулся:
— Что?! Нет! — вскричал он. — Ты с ума сошёл!
— Ты знаешь, кто меня свёл!
— Ты что чокнулся?
— Это лучший путь, сам посуди. Семьи у меня нет, послезавтра мне тридцать семь исполняется, а к тому же я безответно влюблён в принцессу. Я не могу больше страдать!
Виктор начал думать.
— Ну не знаю, — вскоре сказал он. — Это опасно, за это могут посадить.
— А кто узнает? Как? Мы скроем, не волнуйся! Вот смотри, мне сейчас тридцать семь, а забвение может меня омолодить на двадцать лет, и мне будет, как и твоей дочери, семнадцать лет!
— Ей шестнадцать, в июле семнадцать будет, — поправил Витя.
— Ну вот. Это лучший путь.
— А если тебя кто-нибудь найдёт? Ты ж тут след оставил, «Мочи кериланцев», например.
— Я это тоже продумал. Помнишь, когда мы ездили к братьям Сарайским в кериланскую глубинку? Там на окраине посёлка стоял одинокий дом. Кто, скажи, меня найдёт в глухой, тем более кериланской, деревушке, только если ты не сдашь? Уж всяко там «Мочи кериланцев» не слышал никто.
— Да я-то не сдам…
— А самое главное, Витя, я окажусь там вдали от Борсии, от борсийской принцессы, никогда не узнаю, кто она такая. Вспомни, какую мы тому дому дурную славу создали! Да ко мне никто и на километр из местных не подойдёт! Я буду отрезан от остального мира, буду считать себя кериланцем, в глухом посёлке, никогда не окажусь в Борсии и никогда не вспомню, кто такая Даша! Я сам себе опущу железный занавес, как выразились бы кериланцы.
Виктор пристально смотрел на своего друга, а потом медленно произнёс:
— Да уж, ты всё хорошо продумал, даже не ожидал от тебя такого!
— А теперь я хочу, чтобы ты поклялся!
— В чём?
— В том, что ты никому не скажешь, где я, даже если тебя будут пытать!
— Клянусь, — серьёзно сказал Виктор, поднимая правую руку.
— А если я сам тебя найду, можешь, конечно, в крайнем случае рассказать, что я патриот Борсии, про родителей, но только не про Дашу и не про причину забвения.
— Клянусь!.. Но если она тебя вдруг полюбит, я обязан буду всё тебе открыть.
— Не несу чушь, она меня никогда уже не полюбит, сам понимаешь.
Виктор согласился с другом.
— Но всё-таки, — добавил Ваня, — лучше обговорить все варианты, даже если возможность их осуществления равна одной миллиардной. Если она меня полюбит, ты уже обязан будешь всё открыть мне, а потом посмотрим, останется ли у меня к ней что-нибудь и получится ли у нас что-нибудь.
— Хорошо, Вань, — вздохнул Виктор. — Я согласен стереть тебе память, если тебе это так нужно…
— Ты знаешь, как достать зелье?
— Ну слышал про каналы сбыта что-то.
— Достань к завтрашнему дню с омоложением на двадцать лет, и в свой день рождения я проснусь уже в новой жизни и решу,
