Слабость в теле всё усиливалась.
— Может, убить её? — презрительно сказала красотка Надя.
— Не велено, — отрезал главарь.
— То есть как это? — спросил его другой кериланец.
— Климову она живой нужна, — сначала Катя решила, что ослышалась. Фамилия Крилов… Но этот воин договорил: — Я не знаю, зачем она Константину Денисовичу, но он просил оставить её в живых. А эту тем более, — он показал своим людям на Надю, и та дьявольски и одновременно по-кошачьи улыбнулась.
И тут Катю кинули в резко возникнувший портал. За ней прошли Надя и главарь. Их встретили два довольно упитанных кериланца, — по-видимому, стража. Это был довольно странный по форме, пятиугольный кабинет с обеденным столом и кроватью.
— Константин Денисочив велел, — начал один из стражей, — Доброверову поместить на второй этаж, а эту тут оставить. Пойдёмте, Надежда Гавриловна, мы вам покажем место вашего временного проживания.
Они ушли, развязав Катю, но та была уже слаба и не успела выбежать в дверь. Что же выстрелило из башни, после чего в теле чувствуется такая тяжесть?
Пленница села на кровать и стала ждать. Чего? Она сама не знала. Спасут ли её? В это она поверить не могла, хотя и надеялась. Попади она сюда годика полтора назад, ей было бы всё равно, чем закончится этот плен. Она была бы рада даже умереть — умереть за Борсию, но теперь ей хотелось вернуться к Ивану и к своей семье, в которой всё так хорошо начало складываться. К тому же она не могла так свободно и легко, как её жених, утверждать и доказывать, что после смерти есть жизнь, и кончины нечего бояться. Только если за своих близких, как говорил Иван. В отличие от него, её грызли сомнения и одолевали страхи по этому поводу.
Пленница захотела сбежать. Она подошла к окну и попробовала открыть его. На удивление, это оказалось довольно легко, даже без всякой магии. Но радость оказалась недолгой — вокруг не оказалось ни балкона, ни чего-то, по чему можно бы было спуститься. Высота для прыжка, с дальнейшими планами выжить, была неприемлема, а искусством левитации Катя пользоваться умела слабо — она в основном падала после пятой секунды медленного полёта. Но она сказала себе: «Ваня бы не унывал!» и начала в этой же комнате тренировать свою способность левитировать, благо потолок позволял. Пользоваться магией оказалось тоже больно. Но воздушной не настолько, как водной.
Стоит напомнить, что даже если узнице удастся спокойно приземлиться, её бы ещё ждали нешуточные испытания внизу. Ведь она на территории вражеской базы, причём довольно значимой.
И тут её оборвали. Она плюхнулась от неожиданности на пол. В дверь вошли двое стражей, а между ними стоял высокий, крепкий, черноволосый юноша в чёрном костюме. Кстати, не кто иной, как Константин Денисович Климов.
— Ну-ка быстро, — сказал он сквозь зубы, обращаясь к вошедшим вместе с ним, — закрыли нас тут и удалились. Я дам знать, когда вернуться.
Парочка беспрекословно выполнила приказ.
— А ты тут какого чёрта делаешь? — воскликнула пленница. — Может, отпустишь?
— Действительно, — усмехнулся Климов. — Зачем ты тут нужна, только… — он замолчал.
Её удивило это, но она спросила другое:
— Как ты тут оказался? Высокий чин? Это всё из-за твоего гнусного преступления.
— Гнусная здесь лишь твоя мерзкая физиономия, — фыркнул он. — Я попрошу тебя замолчать. Эти дела тебя не касаются, и вообще ты не имеешь права мне тыкать. Отныне я для тебя Константин Денисович, а за неуставные фразы я могу попросить, и тебя вышвырнут вверх тормашками из этого окошка. Предупреждаю, левитация в бессознательном состоянии работать не будет.
— Какой же ты жалкий, — очень тихо произнесла Катя.
— Не надо строить здесь из себя крутую. Всем известно, что ты и гроша ломанного не стоишь. А ещё раз тыкнешь, поплатится за твой поганый язык не кто иной, как Тишков Иван.
— Не смей его трогать! — вскричала она, но собрала всю волю в кулак и сказала: — А что вы, Константин Денисович, сможете ему сделать? Как вы хотя бы к нему подберётесь?
— Найду как-нибудь! — затем Климов затих и оглянул комнату. — Но мне хотелось бы ему отомстить…
— За что?
— За унижения! Этого я не прощаю никому!
— А вспомни, скольких ты унижал.
— Мне можно.
— Почему это?
— Я вижу вокруг себя и понимаю гораздо больше других, вас — амёб.
— Видимо, он тоже больше понимал. Тем более тогда, когда, как ты говоришь, он тебя «унизил», именно Ваня и не дал совсем затоптать тебя, когда ты…
— Не напоминай мне о моих слабостях! — вскрикнул чиновник Климов. — Называется, рушим храм, да не до конца, чтобы было о чём жалеть и чем попрекать, как ты это пытаешься делать.
— Я не…
— Да помолчи ты, курица безмозглая. Что он там такого понимает, твой Тишков? Я навёл справки: в прошлом глуповатый неудачливый гвардеец, которого прогнали из гвардии. Зачем-то стёр себе память и омолодился на двадцать лет — может, заново пережить годы унижения. А интересно, зачем на самом деле себе память стирать?
— Тебе этого не понять, — сквозь зубы произнесла пленница.
— И всё же, — продолжал мучитель. — Я намерен ему отомстить. Да так, чтобы он от осознания этого впадал в ужас. Но чтобы пока что, какое-то время, долгое, наверное, он этого не знал, — и Климов сделал шаг в сторону девушки. Это испугало её. — Он ведь тебя любит?
— К чему это? — уже почти дрожащим голосом сказала она.
— Нет, ну ты ответь. Мне всё-таки интересно… — с какой-то даже, можно сказать, обаятельной улыбкой сказал Климов.
— Любит, — с вопросительным взглядом ответила Екатерина, не понимавшая, чего хочет её оппонент, если не сказать, заклятый враг.
— Очень хорошо, — тихо воскликнул Константин, махнув рукой в сторону окна. Оно закрылось. — Усилить подавление Аквариума! — вскрикнул он, и в комнате вдруг стало необычайно сухо, словно кто-то вытягивал жидкость.
— Что происходит? — застонала пленница, чувствуя такую боль, точно её кожу режут в тысяче мест.
— А ты-то его любишь? — гнул своё Климов.
Катя бессильно падала.
— Я не понимаю, зачем тебе это?
— Отвечай, а то убью, — сказал он очень тихо, просто, спокойно, даже в чём-то нежно.
— Очень, — сглотнула воздух Катя. Она вся дрожала и дёргалась.
— Хорошо, — прежним тоном продолжал Костя. — Значит, будешь против. Это очень хорошо.
— Против чего?
Климов резко подошёл к ней сбоку, схватил одной рукой за шкирку, другой за волосы и швырнул на кровать. Катя очень больно ударилась о спинку и взглянула на мучителя своего. Тот снял с себя пиджак и начал расстёгивать свою рубашку.
— Чего ты хочешь сделать? — спросила она, уже начиная с ужасом понимать намерения этого человека. Силы оставляли её, боль постепенно утихала, на её место приходил паралич конечностей.
— Молчать, — презрительно цыкнул он, подойдя, затем сильно ударил её ладонью по лицу. От удара у неё помутилось в глазах и закружилась голова. Он продолжал: — Всё равно Доброверову ещё долго
