отстраненно смотрел куда-то вниз, на пол. Стасу хватило одного взгляда на скрещенные руки Панкрата и упрямо поджатые губы, чтобы сделать правильный вывод. Рындин точно не намерен откровенничать. Он всё будет отрицать, оспаривать любые обвинение и безбожно врать. Стас всё это уже видел: такая позиция одна из самых распространённых у задержанных. Корнилов молчал сел за квадратный стол и посмотрел на Рындина. Тот молчал, демонстративно игнорировал вопросительный взгляд Стаса. Корнилов, ни говоря ни слова, положил на стол предмет, который ему выдали из вещдочной ОВД Дорогомилово. Это была маленькая красная лампадка с потухшей свечой внутри. Обеспокоенный взгляд Рындина метнулся к маленькому светильнику. Он отстранился от стены, выпрямился на стуле и поднял настороженный и непонимающий взгляд на Стаса. – Ещё у тебя нашли цветы и вот это... Корнилов показал Рындину пластиковый пакет, в котором лежал массивный нож с длинным, хищно загнутым однолезвийным клинком. – Ты пытался выбросить всё это в реку, – Стас повернул пакетик с ножом к себе. – С цветами и лампадкой ещё понятно – стоят они недорого, а нож... Корнилов уважительно пожал плечами. – Весьма неплохой, я бы даже сказал достаточно хороший и, соответственно, дорогой. Корнилов искоса взглянул на старика. Тот не отводил от ножа встревоженного и одновременно ненавистного взгляда. Он как будто понимал, что это оружие может рассказать слишком много. И не только о самом Панкрате. Рындин, не без оснований, переживал что Стас найдёт способ ‘разговорить’ оружие, передав его в умелые руки компетентных экспертов. – И с чего вдруг возникла необходимость выбрасывать его в реку? – Стас положил нож, подвинув его на середину стола. Панкрат Рындин, чуть приоткрыв рот, учащенно и сипловато дышал, пожирая оружие яростным взглядом. Со стороны казалось, что старик пытается сжечь нож силой мысли и взгляда. – Про нож спрашивать не буду, – продолжил Стас. Панкрат поднял на него подозрительный изучающий взгляд. – Ты вряд ли захочешь рассказывать, – вздохнул Корнилов. – А вот для кого ты притащил лампаду и цветы? А? Рындин одарил Стаса тяжелым гневным взглядом исподлобья и отвернулся. – Случайно не для своей жены? Панкрат вздрогнул, встрепенулся и с испуганным удивлением посмотрел на Стаса. – Что ты сказал?.. – просипел он пропитым свистящим голосом. – Ты слышал, – чуть кивнув, ответил Стас, разглядывая лицо старика. Панкрат несколько раз моргнул, его седые брови сошлись на переносице. Он снова отвёл взгляд и проворчал: – Нет у меня никакой жены. – Зато была когда-то, очень давно, – продолжал Стас. – И жили вы здесь, недалеко, как раз на Можайском переулке. Панкрат громко засопел носом. – Ты мне какие-то байки втираешь, начальник! Я ни сном, ни рылом, про что ты мне толкуешь! – Как ты заговорил, – ухмыльнулся Стас. – А я ещё запросил проверить, не чалился ли ты где-то. Но тут и так всё понятно. Даже могу предположить, за что ты сидел, старик. Панкрат скосил глаза на Корнилова. – Чего? Чего ты там можешь... пред... это... придумывать? Ты не х**а не знаешь! Так, что не *** меня тут пугать и на понт брать! – Да я и не собирался, – хмыкнул Стас, – всё, что надо я и так узнаю, это вопрос времени. Лампадку-то заберёшь? – Чего? – Панкрат непонимающе уставился на Стаса. – Лампадку, – громче и медленнее повторил Корнилов. Рындин опустил настороженный взгляд на лампаду на столе и пожал плечами. – На что она мне теперь? – Не знаю, в церковь отнесёшь. – Как же я отнесу, когда вы меня закрыть собираетесь? – язвительно и злобно прошипел Панкрат. – А за что мне тебя закрывать? – картинно удивился Стас. – Тебя задержали за то, что ты пытался через оцепление полиции прорваться. И всё. Больше пары-тройки суток тебя в КПЗ никто держать не будет. Стас не собирался показывать Панкрату, что знает гораздо больше о той страшной ночи, прошедшей около тридцати лет назад. Корнилов собирался использовать старика, а для этого тот должен нервничать, но при этом не знать, что известно полиции, а что нет. Рындин смерил Стаса испытующим взглядом, затем протянул руку и попытался быстро схватить лампадку. Но из-за непроизвольных мышечных сокращений, вызванных тремором, его пальцы не с первого раза смогли взять христианский светильник. Это не укрылось от внимания Стаса. – За сколько брал? – поинтересовался Корнилов. Панкрат уставился на него с откровенным изумлением. Оно и понятно, более странного вопроса и более странной темы было трудно ожидать. – За... тридцать два... а что? – А цветы? – Зачем тебе это? – с подозрением спросил Рындин. – Любопытно, – Стас видел, что Панкрат совершенно сбит с толку, от неуместных и категорически бессмысленных вопросов. – Ну, это... – Рындин наморщил лоб, – в общем две сотни получилось... – Гвоздики брал? – Ну... – Хорошие цветы, – кивнул Стас. – Спасибо, – пробубнил Рындин. Он заметно растерялся от той темы, к которой они так незаметно перешли. – Одну минуту, – Стас вышел из допросной и заглянул в кабинет рядом с допросной, где перед прозрачной стороной зеркала Гезела сидели четверо полицейских. – Парни, водка у кого-то найдётся? – спросил Корнилов. Офицеры молча и недоуменно переглянулись. Получив запрашиваемое, Стас разбавил напиток, равно на столько, чтобы он не терял свой вкус и запах, но при этом не вызывал опьянение. – Вы чего, его спаивать будете? – наблюдая за манипуляциями Стаса, спросил майор Готов, начальник ОВД, – Только слегка, – усмехнулся Стас. Корнилов закончил разбавлять сорокаградусный напиток, прихватил рюмку и вернулся в допросную Увидев в руках Стаса бутылку и призывно блеснувшую рюмку, Рындин нетерпеливо заёрзал. – Ты уж прости, – с легкой издевкой бросил Стас, – у меня сегодня был трудный день... полный неприятных впечатлений. С этими словами Стас опрокинул наполненную водой рюмку, делая вид, что допивает остаток водки. Рындин ошарашенно вытаращился на подполковника и нервно сглотнул. – Короче, – Стас начал изображать, что медленно,
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
