догадку, Стас увеличил фотографию прокурора Дорогомилова и внимательно рассмотрел. Черты лица Вацлава Стас кропотливо и внимательно сравнивал с фотографиями в досье. Разрез глаз у Токмакова слегка смахивал на азиатский. Возле слезных протоков, глазное яблоко как будто бы углублялось под кожу. Верхняя губа немного кривовата, на подбородке три мелких точки родимых пятен, уголки рта опущены вниз, слишком маленькие ноздри и довольно крупные ушные раковины. Все эти признаки были в лицах парней и девушек на фотографиях досье. Сердце Корнилова заколотилось сильнее, под кожей рук, шеи и спины упруго пульсировал жар. – Ах ты боров похотливый, – протянул Стас, всё ещё не веря в очевидное. – Они... они – твои! Все до единого! Все эти мальчишки и девчонки, родились от тебя!.. Корнилов тихо выругался. Догадку нужно было срочно проверить! Стас отложил документы на сидение, поверх Макбука и повернул ключ в замке зажигания. Заводя двигатель, Корнилов всерьез подумывал сперва наведаться к Нике. К тому же водитель, которому он написал телефон на руке, ему позвонил и отчитался, что ‘девочку доставили в больницу номер сто восемьдесят два’. Но, Стас должен был сперва проверить свои версии, чтобы понимать, как действовать дальше. Он выехал со стоянки и направился по адресу к дому семьи Неклюдовых, которые недавно потеряли своего сына, Влада. АРСЕНИЙ АРЦЕУЛОВ Понедельник, 23 марта. Он лежал с открытыми глазами и удивленно таращился куда-то в сторону. Из-под его правой щеки по мерзлому асфальту стремительно растекалась плотная и вязкая лужа темной крови. Стоя над телом Тимофея Горна Арцеулов мог рассмотреть в нем свое темное и блеклое отражение. Сеня поднял взгляд к серому утреннему небу. Налетевший из-за забора холодный порыв ветра хладной дланью провел по голове и щекам Арсения. Арцеулов одновременно чувствовал раздражение, досаду, сожаление и злость. Он с усилием подавил эти чувства. Чтобы мыслить трезво и рационально, он должен быть свободен от эмоций. Он уже знал, что Прохора Мечникова и других ‘мстителей’ арестовали и упекли в СИЗО Следственного комитета. Сеня так же был уведомлен, что сотрудники УГРО застрелили Таю Зимину и даже то, что скорее всего именно Тая активировал бомбу в доме, на Можайском переулке. В том самом доме, при взрыве которого, чуть не погибли Стас и Ника. Сеня вздохнул и, хотя многие бы его за это осудили, он подумал, что гибель Горна и Зиминой к лучшему, для всех. Сеня не хотел бы быть тем, кто сказал бы Тимофею, будь он жив, что девушка, которую он так любит – мертва. Сеня знал, что не смог бы смотреть в глаза Горну и говорить, что, несмотря на его согласие сотрудничать с УГРО, они застрелили ту, ради которой он на это пошёл. Арцеулов навсегда запомнит то, что беззвучно прошептали губы Тимофея за миг до его гибели: ‘спаси...’. Не стоило долго гадать, о ком шла речь. Сеня также не знал, как бы он лично поступил бы с Зиминой, если бы она осталась жива, после того, что натворила. Арцеулов никогда не поднял бы руки на женщину, тем более на девчонку, но... он бы лично сделал всё, чтобы она села надолго. А желательно навсегда. Поэтому он думал, что для них обоих – Горна и Зиминой – всё закончилось лучше, чем могло бы. И не только для них. Это были ужасные и жестокие мысли, Сеня понимал это, стыдился их, но также знал, что это – правда. Гадкая и подлая, жестокая и аморальная, но правда, чёрт бы её побрал! Сеня вызвал скорую и направился к дому Горна. Там его ожидали сержанты Липаева и Годунов. Последнему крупно повезло, что выжил после того, как врезался в дерево. Мало того, что капот автомобиля смялся как гармошка, так двигатель на треть пробил салон несчастного Форда. Годунову также повезло, что он получил открытый перелом ноги и, судя рвоте, серьёзное сотрясение мозга. Повезло потому что, если бы он отделался легкими ушибами, то обе травмы Сеня организовал бы ему самолично. Девчонку он бы тоже как следует отходил ремнем по заднице и вернул бы на курсы в академию МВД. Мало того, что из-за них погиб подозреваемый, за счет которого, можно было бы предотвратить взрыв так ведь и сами чуть не погибли. – Ну что?! – громыхнул Сеня, войдя в дом. Липаева, зажимающая перебинтованную руку вздрогнула, от голоса Сени. Лежавший на диване Годунов, с перевязанной ногой и головой тоже с опаской поглядел на капитана Арцеулова. – Два дебила – это сила, да?! – прогрохотал Сеня. – Вы можете мне, жертвы скользких ступенек, объяснить за каким хреном вы меня ослушались? Он обвел их суровым взглядом и ткнул пальцем в Липаеву. – Вот ты, идиотки кусок, ты начерта полезла через забор? А если бы тебя эти псы на части порвали? И почему ты не стреляла?! – Я п-пистолет... – заикаясь, пролепетала девушка. – Что? – нетерпеливо зло спросил Сеня. – Уронила, – чуть ли не плача, проговорила сержант. Арцеулов смерил её тяжелым взглядом. Его так и подмывало добить девушку ехидным и колким замечанием, но Арцеулов решил, что ей пока хватит. От начальства ей и так влетит, хорошо если из полиции не вышвырнут. – А ты, стритрейсер-самоучка, – обратился Сеня к Годунову, – ты куда так гнал? На кладбище или к увольнению из МВД? У тебя вообще есть хоть какие-то оправдания твоему муд*цкому поступку, ёлопень? – Я... я не сп-пециально...- промямлил Годунов. – О**енное оправдание, – проворчал Сеня. – Ладно, отдыхайте, сейчас скорая приедет. – А вы куда? – взволнованно спросила Липаева. – По делам, – не оборачиваясь, бросил Сеня. – А можно с вами? – Нет,-отрезал Сеня и вышел из дома. Но Липаева не намеренна была сдаваться. – Пожалуйста, разрешите мне поехать с вами! – Нет, – повторил Арцеулов, шагая к своему мотоциклу. – К тому же ты ранена. – Да ерунда, просто глубокая царапина. – У тебя от этой ‘царапины’ шрам на всю жизнь останется! – напомнил Сеня. – Я знаю, – голос Липаевой погрустнел и она замолчала. Арцеулов мысленно ругнулся, остановился и возведя
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
