качнул головой. – Я знаю, как её пытали, Ника. – Да... Но ты не видел, – заметила я, – и не слышал, как она кричала. Стас понимающе кивнул. – Ты сказала, что это были... они? Их было несколько? – Двое, – ответила я, – двое здоровяков в масках... Я замолчала, завертела головой в поисках ручки и чего-то пишущего. – Дай мне пожалуйста лист бумаги и... Но Стас уже протягивал мне блокнот и карандаш. – Спасибо, – поблагодарила я и, положив блокнот на стол перед собой, начала быстро рисовать. Рисовала я всегда достаточно хорошо, а по мнению многих и вовсе могла бы стать художницей, если бы захотела. Сама я так не считала, так как рисовала по большей части всякую мангу, аниме и мультяшки а-ля Дисней. Но после видений... Это было нечто другое. Четкие образы из чужих воспоминаний буквально и прочно затвердевали в моем сознании. Я сама не могла объяснить, как и почему, но всегда, с невероятной точностью и реалистичностью могла перенести увиденное на бумагу, при помощи ручки или карандашей (особенно цветных). Да так, что даже художники гиперреализма похвалили бы меня! Примечательно, что сядь я рисовать нечто подобное просто так, ничего подобного у меня и близко не получится. Без видений, мой потолок – разные, пусть и хорошо нарисованные, мультяшки. Стас терпеливо ждал, пока я закончу. Когда я протянула Стасу готовый рисунок, он взял его и пару минут внимательно рассматривал мое творение. Затем взглянул мне в глаза. Я неловко и взволнованно заёрзала на месте. – Ты уверенна, что точно все отобразила? – Да,-кивнула я. Стас удовлетворенно кивнул. – Тогда у нас только что появилась важная зацепка, – сказал Стас, доставая телефон. – Какая? – быстро спросила я. Стас положил мой рисунок на стол и пальцем показал на верхнюю часть листа. – Видишь, эти рейки на потолке? Это похоже на трубчатые подвесные пути для нержавеющих крюков. Такие используются для хранения мясных туш. Я скривилась от отвращения и ужаса. – Ты хочешь сказать, что это помещение раньше использовалось для хранения сырого мяса?! Это было вдвойне омерзительно! – Да, только это не помещение, – снова рассматривая мой рисунок, произнес Стас, – судя по узкому пространству, это... фура авторефрежиратора. Стас снова взглянул на меня. – У них грузовик. И весьма здоровый. – Это сильно нам поможет? – спросила я. – Ещё бы, – кивнул Стас. – Ты точно больше ничего не видела? – Н-нет... – я нахмурилась, вспоминая своё видение и тут же почти выкрикнула. – Номер! – Номер? – переспросил Стас. – Какой ещё номер? – Не знаю, – покачала я головой. – Но они... они мучали Татьяну и... один из них все время спрашивал какой-то номер. – Номер, значит, – брови Стаса чуть изогнулись, а между ними смялась складка кожи. – Ника, а ты бы смогла узнать его голос, этого мужчины? Я отвела задумчивый взор. – Да... наверное, – слегка рассеяно ответила я. У меня, вдруг, зазвонил телефон. Я торопливо достала его из своего мини-рюкзачка и посмотрела на дисплей. Затем с растерянностью взглянула на Стаса. – Брон звонит, – проговорила я виновато. – Ну, скажи ему, что уже нашла телефон, – усмехнулся Корнилов. АРСЕНИЙ АРЦЕУЛОВ Воскресенье, 22 марта. Он собирался выпросить на днях отпуск и укатить с Соней на дачу, к деду, в Подстёпки, возле Тольятти. Он уже представлял себе четырёхдневный отдых с Соней в огромном, достроенном дедом двухэтажном доме. Представлял утреннюю рыбалку, для которой он уже прикупил снасти и новую норвежскую удочку, и завтраки на веранде. Сеня уже размечтался о той деревенской идиллии, которая позволила бы отдохнуть от извечной и перманентной московской суеты. Но нет! Сегодня утром, когда они с Соней целовались в постели и собирались перейти к закономерному продолжению, позвонил Стас. И его звонок, разрушил все планы и надежды Сени на отпуск. Теперь, уже полчаса как, он мчит по Мичуринскому проспекту, по указанному Стасом адресу. В дом, где жила убитая десять дней назад Татьяна Белкина. Это была одна из относительно новых шестнадцатиэтажек, которыми город начал стремительно обрастать со второй половины девяностых. Как выяснилось, покойная девушка снимала квартиру на двенадцатом этаже, у средних лет женщины. Сеню, хозяйка квартиры встретила в домашнем синем халате и с недовольной миной на лице. Она не сразу поверила, что Арцеулов из полиции и тому пришлось около десяти минут доказывать, размахивая удостоверением и жетоном, чтобы убедить женщину пусть его. – Никогда бы не подумала, что таких, как вы полицию берут! – проворчал женщина, пропуская Сеню в квартиру. – Вы же вылитый бандюга! Здоровый, лысый, с дикой бородой и с татуировками уголовника! – Татуировки и тюремные наколки, мягко говоря, не одно и тоже, – угрюмо и недовольно, проговорил Сеня. Но хозяйка квартиры была убеждена, что любой рисунок на теле означает, что у его обладателя криминальное прошлое. – Вот здесь, Танечка, жила, – произнесла с неожиданной теплотой хозяйка квартиры. Сеня не сразу вошел в комнату Татьяны. Замерев на пороге, он какое-то время молча осматривал помещение. Арцеулов не знал, почему, но в доме, где раньше жил человек, которого недавно не стало, всегда чувствовалась эта неприятная, тягостная и угнетающая аура. Всё оставалось на своих местах, неизменно и нерушимо, и в то же время ощутимо менялось. Менялся свет в окне, менялись запахи и даже воздух в квартире, доме или комнате, где раньше жил тот, кто покинул этот мир. Свет и краски помещения, словно, серели и блекли. Запахи истощались, оставляя лишь пустой прогорклый привкус. А воздух... им просто было трудно дышать. Он было, как будто не естественный, не настоящий, фальшивый и... лишенный жизни. Сеня оглянулся на хозяйку квартиры. – Я осмотрюсь здесь? – Да пожалуйста, – женщина сложила руки на груди, – только вещи Татьяны забрала её подруга... – Какая подруга? – тут же насторожился Арцеулов. Хозяйка квартиры выразительно пожала плечами. – Так единственная! Татьяна больше ни с кем и не зналась, – презрительно фыркнула хозяйка квартиры.
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
