мне просто пришлось обратиться к Брониславу, – рыдая оправдывалась я. – Прости меня, пожалуйста! Прости! Прости!.. Я не хотела, чтобы так вышло!!! Я бы никогда!.. Ты же знаешь! Прости меня! Пожалуйста... п-пожалуйста... я... я не хотела... Я всхлипывая, шепотом повторяла одни те же слова. Стас отстегнул ремень безопасности и наклонился ближе ко мне. – Ника, – он убрал прядь волос с моего лица, – сначала, признаюсь, я был зол. Но не на тебя, а на Коршунова. Да, признаюсь, он меня и так раздражает своим присутствием, а когда я узнал, что он куда-то увез мою жену и дочь... Стас вздохнул и провел рукой по моим волосам. – Я немного потерял контроль над собой. Но... Он веско, с выражением, произнес последнее слово. – Чтобы ни было между мной и Коршуновым, какой бы скотиной не был Датский, никто из них не станет нарочно причинять вред моей семье. – Но Датский же тебя ненавидит... – пролепетала я. – Как и я его, – хмыкнув, кивнул Стас, – но, каждый из нас знает и понимает, где есть грань... черта, пересечь которую означает стать законченной мразью. Конфликт и взаимная неприязнь – это, личное дело двоих или большего количества полицейских. Но угрожать семье... жене и детям другого сотрудника правоохранительных органов... Стас невесело улыбнулся и пожал плечами. – Я знаю, что Датчанин тщеславный и алчный козлина. Он мало перед чем остановиться ради того, чтобы снискать признание, славу или дополнительно заработать. Но... есть четкая грань, Ника. Есть нерушимые границы, которые даже Датский не решится нарушить. Хотя бы даже потому что, узнай кто-то из его окружения, а они непременно узнают, его ждет весьма страшная участь. Да такая, что даже зеки с пожизненным заключением в самых жутких тюрьмах, со слезами посочувствуют ему. Я снова безуспешно вытерла слезы с щек. – Я не знала, что Брон так... поступит. – Я знаю, – мягко произнес Стас и снова вздохнул. – А ещё я знаю, что должен поблагодарить тебя. – Меня?! – ахнула я. – Стас, но... – Во-первых, как бы там ни было, ты сделала всё, чтобы спасти их и позвала на помощь того, кто действительно мог спрятать моих жену и дочь от Гудзевича. Обеспокоенно слушая Стаса, я снова слезно шмыгнула носом. – Но... – начала было я. – Как бы там ни было, Ника, если бы Рита и Алина уехали и их потом нашел бы Гудзевич... – Стас чуть отвел взор и вздохнул. – Я не знаю, чтобы я делал... Поэтому ты действительно спасла их. И я, на самом деле, тебе очень благодарен. От его проникновенных и искренних слов я заплакала ещё больше. А Стас выдал короткий сочувственный смешок и, вдруг, коснулся губами моего лба. – Перестань корить себя, – попросил он, – хорошо? – Хорошо, – на мгновение закрыв глаза, ответила я. – Ты правда не злишься на меня? – Нет, только на Бронислава, – заверил меня Стас. – Но с ним я поговорю отдельно. Я подняла испуганный взгляд на Стаса. – Ты опять будешь его бить? – с опаской спросила я. – Нет, он уже получил все, что должен был, – усмехнулся Стас. – Он все равно мне всё расскажет. – Как ты его заставишь? – осторожно спросила я. – Уж поверь, я найду способ справиться со строптивым сопляком в погонах старшего лейтенантика, – с многообещающей угрюмостью проговорил Стас. Я предпочла не задавать дополнительных вопросов и никак не комментировать это высказывание Корнилова. Через несколько минут мы уже ехали дальше. Стас хотел переговорить с неким Тимофеем Горном, который до убийства Татьяны Белкиной был владельцем бара Voyage. Был уже поздний вечер и улицы Москвы быстро и незаметно утопали на густеющих серо-синих сумерках. Столица привычно зажгла мириады своих огней, превращаясь в исполинское сплетение сотен тысяч разнообразных источников света. С наступлением ночи город-который-никогда-не спит обращался одну большую солнцеподобную звезду, сияющую на ландшафте бескрайней России. Особенно хорошо это было видно с борта высоко летящего самолёта. Когда мы доехали до нужно места, в поздних сумерках уже воплотилась ночь. БРОНИСЛАВ ДОЛМАТОВ-КОРШУНОВ Воскресение, 22 марта. Лицо болезненно саднило. Брон, перед тем, как выполнить приказ Стаса, сперва вынужден был заехать в ближайшую аптеку. Старший лейтенант купил антисептик, пластыри и перекись водорода. Ему потребовалось время, чтобы остановить кровь из рассеченной брови, разбитой губы и хоть как-то остановить расползающийся на пол лица здоровенный синяк на левой стороне лица. Матерясь и обрабатывая раны, Бронислав мысленно отметил, что кулаки у подполковника Корнилова просто пудовые и удар, как бейсбольной битой с хорошим замахом. Это делало честь Стасу, который был почти в два раза старше двадцати трёхлетнего Бронислава. И Коршунов отдавал себе отчет, что от потери сознания из-за ударов Корнилова, его спасало лишь наличие КМС по боксу, специальная подготовка и суровая служба в элитных войсках армии России, со всевозможными тяжелыми испытаниями. В деревню ‘Суханово’ Бронислав прибыл, когда небосвод уже налился красками ночи. Ему не составило труда найти нужный дом: издалека было видно десятки сверкающих красно-синим светом полицейских мигалок. Из-за них в полумраке ночи, вокруг дома прокурора Токмакова, вспышками мерцал блеклый, красно-бело-синий ореол. На пути, метрах в двухсот от дома Токмакова Коршунов наткнулся на один из выставленных полицейских заслонов. Здесь стояли остановленные полицейскими фургоны с логотипами известных телеканалов. Несколько особо рьяных репортеров, в частности две женщины в пальто, крикливо скандалили с плечистым старшим прапорщиком. – Что значит ‘проезд воспрещен’?! Кем воспрещен! Вы не имеете права нас останавливать! Это очередной полицейский произвол!..-визжала одна из журналисток, неистово размахивая удостоверением. – Вы понимаете, что свои скотским поведением вы поощряете тиранию сегодняшней власти?! – орала другая женщина, в черном пуловере и двубортном светло-сером пальто. – Вы можете объяснить, что там происходит?! Почему вы нас не пускаете?! Мы должны освещать все события, которые происходят в нашей стране! Люди имеют право знать!.. – Дамы, – сдержанно и монотонно отвечал полицейский, глядя в сторону, – в данном районе проходят плановые учения и тренировки правоохранительных органов. Вам там делать нечего. Всё. – Это не вам решать, есть нам дело или
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
