нет! – немедленно заверещали журналистки. – Я здесь старший, значит решать мне, – отрезал прапорщик и кивнул в сторону, – свободны. Сотрудницы телеканалов немедленно разразились бранью в адрес прапорщика. – Давно держите оборону? – со смешком спросил Коршунов у сержанта, который проверял его документы. Тот обернулся в сторону словесного противостояния прапорщика и журналисток, и раздраженно покачал головой. – Да задрали уже, – проворчал он, возвращая удостоверение и жетон Коршунову, – вместо того, чтобы освещать серьёзные проблемы, которые действительно есть в нашей стране, лезут в каждое дело полиции и ищут повод нас обос**ть. – Освещать серьезные проблемы это затратно, тяжело, скучно и... неудобно, – ухмыльнулся Коршунов. – Проезжайте, – согласно кивнув, ответил полицейский. Бронислав проехал дальше и припарковал автомобиль неподалеку от густого оцепления из полицейских машин, карет скорой помощи, машин МЧС и автомобилей ЦСН ФСБ. Коршунов заглушил двигатель, вынул ключи из замка зажигания и откинулся на спинку сидения. Прежде, чем выйти из автомобиля, Брон вспомнил указания Стаса, которые тот выдал ему раздраженным отрывистым голосом. – ‘Поедешь в Суханово, к дому Токмакова и будешь помогать генералу Савельеву удерживать ситуацию под контролем’ – говорил Корнилов властным приказным тоном. Дыхание Коршунова учащалось в такт ритму сердца. Он злился на Стаса за то, что тот, фактически, отстранил его от расследования, которым сейчас занимались сам Корнилов и его опера. Бронислав считал, что здесь, сейчас, его присутствие совершенно лишнее! Корнилову, если бы он был адекватен, стоило дать ему задание по делу об убийстве, которое они сейчас расследуют, а не убирать с глаз подальше! Бронислав понимал, что сейчас ведет себя, как обиженный мальчишка, но ничего не мог поделать с пылающей внутри яростью на Корнилова. Он был уверен, что Стас просто мстит ему за то, что Брон посмел защитить от него Риту и Алину. Бронислав в жизни никому не признался бы, но сейчас, сидя в машине и ненавидя Стаса, он поймал себя на мысли, что даже испытывает некое моральное удовлетворение из-за бессильной злости Корнилова на него. Но, затем он прогнал прочь эти недостойные и гнусные мысли. Брон понимал, что рано или поздно, он все равно должен будет рассказать Стасу, где скрылись Рита и Алина. Вечно это продолжаться не может. Но это потом. А сейчас пусть Корнилов, как следует... От яростных мыслей Брона отвлек удар по крыше автомобиля. Коршунов вздрогнул и посмотрел в окно. Рядом стоял генерал Савельев. Антон Спиридонович жестом велел ему выбираться из машины. – Здравия желаю, товарищ генерал, – поприветствовал начальника Коршунов. – И тебе не болеть, – буркнул Аспирин. – Что у нас тут? – стараясь придать своему голосу непринужденный тон, спросил Бронислав и натянул свою кожаную куртку. – Ну-ка, стой, старлей, – Савельев положил ладонь на плечо Коршунова. – Да? – спросил тот. – Повернись-ка... – велел генерал. Бронислав, мысленно ругнувшись, послушно повернулся к генералу и позволил тому разглядеть его лицо в свете автомобильных фар близстоящих полицейских автомобилей. – А чего это у тебя с лицом, Коршунов? – чуть нахмурившись, спросил генерал. Бронислав, угрюмо глядя на генерала, дернул плечами: – Упал. – Да ну? – ехидно, с издевкой, спросил Аспирин. – И сколько раз? Бронислав в ответ лишь поджал губы, но не нашелся, что ответить. – Ладно, потом будем разбираться, – махнул рукой генерал, – идём. Они ринулись внутрь полицейского оцепления. Полицейские возле машин о чем-то вполголоса переговаривались. Многие из них бросали мрачные взгляды на загородный коттедж Токмаковых. Слышались трескучие голоса из полицейских раций. Отовсюду тянуло смесью табачных запахов от десятков сигарет в руках докторов скорой помощи, полицейских и сотрудников МЧС. Ступая вместе с генералом мимо дома прокурора Токмакова, Бронислав, волей-неволей, ощущал довлеющее в студеном мартовском воздухе всеобщее мучительное ожидание. Тяжелой и пружинистой незримой массой оно давило на всех, здесь присутствующих. Все, доктора скорой помощи, пожарные, полицейские, все были поглощены тревожным изматывающим ожиданием дальнейших действий террористов. Коршунов бросил взгляд на дом Токмаковых. Трёхэтажный коттедж, замерший в свете полицейских прожекторов, не подавал никаких признаков жизни. Дом пребывал в обманчивой непроницаемой тишине. Почти ничего в его притворной обыденности не говорило о творящихся за каменными стенами кошмарах. Поддавшись какому-то странному наитию, Брон отошел от генерала и приблизился к забору дома. – Эй, ты что удумал, Коршунов? – с легким беспокойством бросил ему Савельев. – Не подходи близко. – Я только посмотрю, – рассеянно ответил Бронислав. Коршунов поймал себя на том, что настойчиво всматривался в едва заметные просветы, между стальными листами и каменными столбиками забора. Он не сразу понял, что вдруг привлекло его внимание. Бронислав не мог объяснить, что так резко заставило его сосредоточиться. Коршунов замедлил шаг, продолжая настойчиво всматриваться в просветы ограды. Он был уверен, что заметил нечто. Это был короткий миг в четверть секунды. Скоротечное мгновение, почти неуловимое для человеческого глаза. Но только не для цепкого и очень внимательного взора Коршунова. Он чувствовал на себе несколько вопросительных и даже недоуменных взглядов. Ему было плевать. Коршунов всегда верил своим глазам и чутью. Он что-то видел. Что-то небольшое и... Он скорее почувствовал, нежели заметил его. Движение. Резкое. Короткое и порывистое. Бронислав бросился назад и на этот раз почти прижался лицом к стальному листу забора. – Товарищ генерал, скажите своему сотруднику...- начал чей-то недовольный голос. – Замолчите, Каульбарс, – бросил Савельев. Коршунов не обращал на них внимание. Стоя у забора Бронислав во все глаза пытливо глядел на две собачьи будки, стоявшие чуть дальше от дома, под раскидистым деревом. С участившимся дыханием и растущим в животе скручивающим напряжением, Бронислав видел его. Человека. Мальчика. Худого темноволосого мальчика. Совсем ещё ребенка. Одинокого и перепуганного. Малыш забился в узкое пространство между двух собачьих будок. Вжимаясь спиной в деревянную стену одной из будок, он, поджав колени, испуганно таращился на Бронислава. Коршунов отлично видел наполненные бесконтрольным паническим ужасом широко открытые глаза ребенка. Его дрожащие губы что-то беззвучно прошептали и Коршунов отчетливо разобрал: ‘помогите’. Бронислав быстро отвернулся. Увидел генерала с выжидающим выражением лица и стоящих рядом с ним двух бойцов спецназа ФСБ. Коршунов, не говоря
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
