Неоновые росчерки (СИ)

куллончик, в виде платинового сердечка с россыпью страз на левой стороне. – Татьяна хорошо пела? – спросил Арцеулов. – Да, – голос Зиминой чуть дрогнул. Сеня, не без удивления, но с неожиданным сочувствием услышал горечь в голосе Зиминой. Таисия тяжело переживает гибель Татьяны. Она старается этого не показывать, но скорбь точит и травит её изнутри. Ей невероятно трудно с этим справляться. – Татьяна состояла в отношениях с кем-то? – спросил Сеня. – У неё был парень? Зимина покачал головой. – Нет... Никого у неё не было. Но её правая рука, помешкав, снова поднялась к шее. Сеня сделал вид, что не обратил на это внимание. Хотя он уже догадывался, где нужно искать дальше. – Что связывало Татьяну Белкину и Тимофея Горна? Она скривилась довольно натурально, может быть и вполне естественно. – Они просто друзья... – А вот это, – Сеня достал из папки с документацией по делу открытку, которую нашёл в комнате Белкиной, – случайно не Горн писал? Он раскрыл открытку и повернул к Таисии. Её глаза пробежали по строчкам. Сеня внимательно и придирчиво следил за ней. – Нет, – вздохнула Таисия, – это... просто от случайного поклонника. – Этот поклонник, случайно не работал с ней в одном баре? – Я не знаю, – правая рука Таисии предательски сообщала, что девушка самым наглым образом врёт. – Простите, Таисия, – Сеня встал из-за стола и подошел к девушке, – я возьму это на время. Прежде, чем Таисия успела сказать хоть слово, Сеня рывком сорвал с кулон с её шее. Девушка испуганно вскрикнула и непроизвольно схватилась левой рукой шею, а правой попыталась отобрать своё украшение. – Вы что себе позволяете! Это моё! Отдайте сейчас же! Вы, что совсем обнаглели?! Решили ещё и ограбить меня?! – Я только посмотрю и верну, – пообещал Сеня. – Я не хочу, чтобы вы что-то там смотрели! – заверещала Таисия. Но Сеня, увернувшись от её рук разомкнул серебристое сердечко на две неравных половинки. В одной из них торчал легко узнаваемый

USB

разъем. Не обращая на протестующие крики Таисии, Сеня вышел из допросной, закрыл девушку на ключ и поднялся в кабинет следственной группы. Здесь, он подключил

USB

носитель к своему компьютеру и открыл первую попавшую папку. Здесь были фотографии и несколько видео-файлов. Сеня щелкнул по первому из них. Открылся видео-плеер. Там звучала песня. Кто-то, с дрожащими руками, злостно ‘завалив горизонт’, снимал Татьяну, певшую кавер на песню одной из отечественных рок-групп. Потом несколько фотографий, видимо с того же вечера. Затем пару видео, где Татьяна и её друзья гуляют по ночной летней Москве. Опять, около трёх десятков снимков и ещё пара видео. На одном из них Арцеулов увидел день рождения Татьяны. – Да! Да! Вот он! Вот торт нашей именинницы! – за кадром отчетливо узнавался голос Таисии. – Несите сюда! Для нашей Белочки! – Ну, хватит, Тая, – со смехом произносит Белкина. Теперь камера наводиться на неё, а рыжеволосая Татьяна смущенно улыбается и смеется вместе с другими гостями за столом. Сеня невольно ощутил неприятное и гадкое чувство невесомого падения, а следом накатывающую досадную горечь. На этом видео Татьяна Белкина улыбчивая, жизнерадостная, счастливая и такая... живая. Арцеулову потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки не дать поглотить свое сознание всплеску эмоций. – Чего стесняешься, сестрёнка? – засмеялась держащая камеру Таисия. – Тебе двадцать лет! Ты, наконец-то, живешь в Москве! И вполне успешно начала карьеру певицы в одном из престижных баров! Кстати, когда там у тебя запись трека в студии? – Через две недели, если ничего не поменяется,мвздохнув, с улыбкой ответила Татьяна. Затем перед ней поставили торт с огоньками свечей и счастливая именинница, загадав желание, задула все свечки. В тот день она ещё не знала, что её желанию не суждено сбыться, а это будет её последний день рождения. Но Сеня сейчас думал не об этом. Его сознание крепко ухватилось за слово ‘сестрёнка’. Вряд ли это было дружеское обращение, по крайней мере Сеня почти не слышал, чтобы даже лучшие подружки так друг на друга называли. Но, самое главное, что произнесено это было с очень заметной сокровенной теплотой и любящей нежностью. Так общаются люди, которые как минимум знают друг друга, без преувеличения, всю жизнь. Люди, которые... не просто давно знакомы, а буквально росли вместе. А это неумолимо указывало на очевидный факт: в допросной УГРО сидит не лучшая подруга Татьяны Белкиной, а её сестра. И, судя по разным фамилиям, или сводная, или же от другого брака их матери. НИКОЛАЙ ДОБРОВСКИЙ Воскресенье, 22 марта. Ночь. Трудно поверить, что такие маленькие и тихие городишки, с духом затхлой провинции на пустынных улицах, могут соседствовать рядом с разъевшейся и блистающей Москвой. Дзержинский. Этот робко жмущийся к дальним окраинам столицы, малолюдный городок выглядел так, словно время и даже жизнь, здесь тянулись с заметным опозданием. Но у таких миниатюрных тихих городков было неоспоримое преимущество: здесь без труда можно было отыскать любой адрес, дом, улицу и квартиру. И проехать город насквозь за каких-то сорок с лишним минут. И побитую временем сталинку, где проживал Панкрат Рындин, Домбровский нашёл без труда. Как и его квартиру. Старик был дома и открыл сразу после первого звонка. У него были кучерявые седые волосы, лохматые седые брови и угрюмо поджатые губы. Рындин был одет в застиранную майку с эмблемой ФК ‘Спартак’ и изношенные спортивные штаны. – И чё вам надобно? – пробурчал он со злобным раздражением, рассмотрев удостоверение Николая. – Мне необходимо задать вам несколько вопросов, Панкрат Прокофьевич, – не смотря на грубость старика, Домбровский старался быть вежливым. Старик, пошамкал губами, окинул майора недовольным взглядом буркнул: – Обувь только снимите. В этом требовании старика, как подумал Коля, крылась определенная издевка. Так как ковров в квартире не было, а старые полы были вымощены слоями грязи. Превозмогая брезгливость, Коля прошел за дедом на кухню. Квартира, где проживал Рындин, выглядела старой и неухоженной. Обои во многих местах оборвались и отклеились. Деревянные двери скрипели при каждом движении, от старости на них