Неоновые росчерки (СИ)

Тани узнали, кому они обязаны торжеством справедливости, делай, как я говорю. На миг Стасу показалось, что он перешёл черту. – Что ты сказал?! – шокировано спросил главарь террористов. Корнилов вздохнул. Это было облегчение. Он не просчитался в том, что ценнее и важнее для Алекса-1. В той открытке, что лежала под подушкой несчастной Татьяны Белкиной, он написал правду. Искреннюю правду, об искренней и простой до банальности любви. Любви, месть за потерю которой, готова толкнуть на самые страшные поступки. – Я сказал, – повторил Стас, – что сообщу родителям Татьяны, что это ты повлиял на успешный исход расследования. Корнилов услышал в трубке судорожный вздох. – Мне нужно подумать, – быстро бросил парень и дал отбой. Стас был спокоен. Он не сомневался, что Алекс-1 примет его предложение. Ему некуда было деваться. Он не дурак – влюбленный и восторженный мечтатель, озлобленный на весь мир – но, далеко не дурак. И он прекрасно поймёт, что у него не так много вариантов, как ему казалось. Да, он может убить заложников и даже прибегнуть к своей ‘страховке’. Но, единственное чего он добьется – это или ликвидация, в ходе штурма спецназа, или гарантированный пожизненный срок на суде. Но ничего из этого, как не сложно догадаться, не являлось целью влюбленного парня. В этом и была его слабость – он всё ещё любил. Беззаветно, с удушающей горечью и неизлечимой болью в сердце, он продолжал любить Татьяну Белкину. Любовь – самое сильное и непреодолимое чувство в нашем мире. Она может придать силы, согреть без тепла, помочь встать с колен, после тяжелейшего апперкота от жизни. А может толкнуть на опасные необдуманные действия и безнадёжно погубить. Стас иногда думал, что любовь – это не просто чувство, а скорее стихия. Полыхающая, буйствующая или же цветущая и сияющая в душе и на сердце человека. Хаотичная, беспощадная, необъяснимая и внезапная. Любовь – та самая, пятая и совершенно неукротимая стихия. Которая и должна помочь Стасу заставить ‘Алекса-1′ согласиться на выгодное и, на самом деле, нужное им обоим предложение. Вновь ожил телефон. Корнилов, бросил взгляд на дисплей и, не удержавшись, самодовольно хмыкнул. – Я согласен на требования, – произнес в трубку главарь террористов, когда Стас принял вызов. – Но, только при условии, что ваши больше не буду пытаться проникнуть на территорию дома. Стас остановился, едва только вышел из здания СМЭ. Он так и замер на пороге, а его сердце наоборот ускорилось и помчалось с увеличивающимся ритмом. – Хорошо, – согласился Корнилов, отлично себя контролируя и сохраняя ровный голос. – Сейчас я свяжусь со своими людьми в оцеплении и скажу им, что вы готовы выдать одного заложника... Корнилов сделал паузу, давая Алексу возможность подтвердить свое решение. – Да, да! – раздраженно и нетерпеливо, ответил Алекс-1. – Я решу, кого вам отдать. Но... только не пробуй меня кидануть, подполковник! Ясно?! – И в мыслях не было, – спокойно и почти миролюбиво ответил Стас. Он прервал связь и быстро набрал Аспирина. Несколько часов назад, Антон Спиридонович, коротким

SMS

, сообщил, что вероятно всего в стенах дома погибла жена Вацлава Токмакова. Однако генерал ничего не говорил о попытках проникновения на территорию дома. Стас, сдерживался, но его одолевала злость. Интересно, кому в голову пришла идея провоцировать вооруженных сопляков с полным домом заложников? А если бы Алекс-1 привел бы в действие свою ‘страховку’, о которой у Стаса пока только догадки?! Затем, пока Корнилов слушал гудки дозвона, он подумал, что отправил к оцеплению Коршунова. Стас бесшумно, сквозь зубы, процедил длинное ругательство, содержащее не самые лестные отзывы о его новом сотруднике и его умственных способностях. – ‘Если это он что-то учудил, вышвырну из группы, на хрен!’ – разгневанно думал Стас. – ‘И в Управлении он тоже не останется!’. – Стас?! – оборвав гудки, гаркнул в трубке голос Антона Спиридоновича. – Есть что-то?! Скажи, что ты что-то нашёл! Иначе я не смогу переубедить этого, конченого козодёра, Каульбарса! – Он собирается начать штурм? Он узнал про застреленную заложницу? – спросил Стас. – Да, – нехотя буркнул, генерал. – Разорался тут и начал винить меня и... Генерал замолчал, очевидно понимая, чуть было не назвал лишнее имя. – Что с ним? – спросил Корнилов, уже понимая, что его опасения насчет Коршунова оправдались. – Что он натворил? Генерал прокашлялся и, вкратце, пересказал последние ‘приключения’ Бронислава Коршунова. Услышав про спасение мальчика и про то, как Брона подстрелили, Стас не выдержал и всё, что до этого проговорил тихо, повторил уже в полный голос. – Стас, брось, он всё-таки ребенка спас... – попытался заступиться за Бронислава, генерал. – Даже один ребёнок, товарищ генерал, не стоит жизни остальных двадцати заложников! Тем более, я ещё не знаю, чем эти малолетние подонки решили прикрыться на случай, если станет ‘жарко’. – Стас, ну не бросать же перепуганного ребятёнка на холоде, с вероятностью, что его или поймают, или пристрелят! – с прведным возмущением воскликнул в ответ Антон Спиридонович. Спорить не было времени и желания. – Этот мальчик, которого спас Коршунов, что-то ещё рассказал? – быстро спросил Стас. – Нет, – вздохнул Аспирин. – Когда он оказался у нас, у него началась паническая истерика. Доктора вкололи ему какой-то седативный препарат, но это не сильно помогло. У мальчишки серьёзная психологическая травма, ну и переохлаждение среднего уровня, в добавок. Его увезли на ‘скорой’ вместе с Брониславом. – Ясно. Дайте мне поговорить с Каульбарсом. – Э-э... Стас, может лучше я. Он тебя на дух не переваривает... – Нет, я сам, – настоял Корнилов. Он бы никогда не сказал этого генералу Савельеву, но знал, что сейчас тот не сможет предотвратить штурм. Если майор Каульбарс наслушался панических и слезных рассказов перепуганного ребёнка, у которого застрелили мать, он не станет прислушиваться ни к каким привычным доводам. Стас достаточно хорошо знал такой тип людей. Настоящие борцы, упрямые и смелые. Но часто бывают просто не прошибаемы в своих убеждениях и вере в то, поступают исключительно правильно. Тем более, когда перед ними плачущий от ужаса и горя ребенок. Нужно ли что-то большее, чтобы побудить такого