упивались двое убийц. Снова и снова они лезли в мою голову. И только музыка в наушниках, помогала заглушить их. Я уже давно заметила, что слушая музыку могу абстрагироваться от видений и не позволять им поглощать себя. Таким образом телефон и закаченные туда песни стали моим единственным спасением. Иногда я даже засыпала в наушниках. Однако сейчас я сочла за лучшее вынуть наушники и наоборот прислушаться к своим видениям. Потому что я заметила новую деталь. Морщась от гадостного кошмара, который обрушился на меня с новой силой, я вновь оказалась во власти воспоминаний тех убийц. Я снова, в который раз, оказалась в кузове их грузовика и увидела, как они мучают Надежду, девушку Влада Неклюдова. Не давая воспоминаниям полностью поглотить меня, я пыталась сосредоточиться на новом фрагменте кровавого кошмара. Я снова была там, я снова слышала мольбы и плач терзаемой убийцами девушки и хрипящие крики Влада. Снова ступая по полу, в крови я заметила то, на что не обратила внимание раньше. Грузовик... стены кузова дрожали и под полом слышался гул, как при... движении. Грузовик ехал! Но двое убийц были заняты девушкой!.. Но, это значит... Я быстро выскочила за Дефендера Стаса и бросилась к Корнилову. Но тут мое внимание привлекла понурая и печальная процессия людей, которые сопровождали рыдающих мужчину и женщину. Они спустились по ступеням коттеджа Неклюдовых и неторопливо направились к выходу со двора. Темноволосый мужчина, в расстегнутом темном пальто поверх бежевого свитера, обнимал давящуюся рыданиями женщину в короткой дутой куртке. Я знала, что это были родители Влада Неклюдова. Около сорока с лишним минут назад их счастливая жизнь осыпалась мертвым пеплом, около сорока минут назад эти люди узнали, что у них больше нет сына. Уничтожающе тоскливое чувство скручивающей душу хищной воронкой поселилось в груди. Я несколько мгновений печально и сочувственно смотрела на них. Наверное, если бы я сказала им, они бы не поверили, но сейчас, после увиденных в лесу воспоминаний Влада и Надежды, я могла в полную силу разделить и понять их горе. Но ведь им нужно не сочувствие, больше всего эти люди хотели бы сейчас увидеть своего сына вновь живым. А я... я не могу этого сделать... Странное, но приятное и ласковое щекотное чувство коснулось кожи на правом плече. Я медленно повернула голову и застыла на месте, не смея пошевелиться. На моем плече, медленно расправляя и складывая крылья, сидела одна из тех серебристо-белых бабочек. Это было то, что осталось в этом мире от Влада. Все им пережитое и испытанное, все что он успел прочувствовать, понять и увидеть. Часть его сознания, эфемерная, но такая важная часть его души. Бабочка снова шевельнула крыльями, как будто хотела подтолкнуть меня к чему-то. Я снова перевела взгляд на Неклюдовых. – Ты можешь облегчить их боль... но можешь и сделать хуже, – едва слышно прошептала я. Бабочка нетерпеливо взмахнула крыльями, и затем ещё раз. – Хорошо... – вздохнула я. – Но помни: рано или поздно, ты все равно станешь лишь частью их прошлого. Радостного, доброго, но... прошлого. Движение серебристых крылышек показало, что мои слова услышаны и с ними согласны. Я набралась смелости и приблизилась к Неклюдовым. – Простите, – не громко и вежливо проговорила я, подойдя к ним сзади. Они обернулись, заплаканные глаза матери Влада с надеждой посмотрели на меня. – Что вам нужно, девушка? – угрюмо спросил отец Влада. – Вы из прессы? Да? Мы не собираемся давать никаких комментариев!.. – Нет, меня ничего не связывает с прессой или журналистами, – проговорила я и подошла к заплаканной женщине. Она молча и выжидающе смотрела на меня. В её взгляде теплилась умирающая надежда, она как будто верила, что я скажу будто её сын на самом деле жив, а все, что происходило до этого лишь досадно недоразумение. Она так желала этого. Так пыталась поверить в это. Я поняла, что она не сможет смириться, не сможет дальше жить с этой болезненной и тяжкой утратой. Если только... не помочь ей сохранить самое важное, что могло остаться после сына. Воспоминания. Его воспоминания. Воспоминания его жизни, его глазами, хранящие его эмоции и чувства. Хранящие... его любовь к ним. – Вы ведь родители Влада? – спросила я. – Да, – ответил Неклюдов старший. – Да, – едва слышно шепнула мать Влада. Я вздохнула и приблизилась к ней. – Не могли бы вы дать мне свою ладонь? – спросила я. – Что? – Девушка, что, чёрт побери, вам от нас нужно?! – рассердился отец Влада. – Вы что... Вы что не понимаете, что у нас произошло?! Он встал между мной и своей женой. – Уходите! Немедленно! Нам сейчас нет дела...- он замолчал, на мгновение, сжигая меня гневным взглядом. – ни до чего... Когда он это произнес, силы словно покинули его. Лицо мужчины в раз осунулось, плечи опустили, а по щекам заструились слезы. – Вы... вы понимаете, что... что с нами случилось? Вы... вы... понимаете, что... что его больше нет? Вы понимаете?.. Понимаете, что... – Понимаю, – тихо и выразительно произнесла я, глядя в плачущие глаза мужчины. Я молча подошла к мужчине, одной рукой взяла его широкую ладонь, а другой вложила туда маленькую серебряную бабочку. – Я понимаю лучше, чем вы можете себе представить, – чуть охрипшим голосом проговорила я, глядя в глаза отцу, потерявшему сына. Из-за его спины вышла мать Влада и встала рядом. Посмотрев на неё, я осторожно взяла её за руку и накрыла её ладонью ладонь мужчины. В тот же миг их лица вдруг переменились, изменился взгляд. Губы матери Влада задрожали, она судорожно вздохнула. А мужчина сипло вдохнув воздух, застыл на месте. Глаза его расширились и быстро заморгали. Они увидели. Увидели и почувствовали. Воспоминания Влада стали их воспоминаниями. И теперь, он останется с ними, в их сердцах и в их сознании. Останется до той поры, когда они смогут набраться сил, чтобы смириться и продолжать жить уже без него. Большего я для них ничего сделать не могла. Не говоря больше ни слова, я развернулась и пошла
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
