Охра, как ты знаешь, может довольно долго и витиевато изливать свое незамутненное восхищение перед самыми разными аспектами бытия, и, возможно, ты решил, что она смотрит на мир сквозь пресловутые розовые очки, но я скажу тебе, что эта стервочка прохавала жизнь, как никто другой, даром, что ее не было с нами во время той осады. Поверь, я знаю, о чем говорю, ведь мы были любовниками, и зря ты опять краснеешь.
Но закончим с лирическим отступлением, а-то, боюсь, и к ночи не управимся с этой пронзительной и честной историей. Не то чтобы я не любил хорошие байки у костра, просто планирую вечерком набухаться, а пьяный я могу погрешить против истины. Что-то гиперболизировать, что-то утрировать. А я хочу, чтобы история была именно честной. И я даже готов признаться, что мой взгляд все же несколько субъективен. Поэтому будь внимателен и непредвзят- это единственная просьба.
Когда в очередной раз мы совершали традиционный обход позиций вместе с неугомонным Затрапезно, я заметил, как бы между прочим:
-В городе скоро ежегодный фестиваль.
-Что ж, прекрасно, прекрасно, - выкатил свои влажные глаза командир.
-Говорят, гостей нереально съедется, и вообще движняк будет ацкий.
-Ну что же. Я люблю фестивали. Культурно, я бы сказал, массовые мероприятия. Культуру, конечно, надо развивать на государственном уровне, подтянуть, так сказать, к простому обывателю.
Не могу сказать, хотелось ли мне в тот момент в него плюнуть. Пожалуй, хотелось, чего греха таить. Я тогда уже перешел эту зыбкую грань, отделяющую уважение и даже почитание от холодного и взвешенного презрения. И только субординация, хоть и дала трещину, оставалась все же последним оплотом, ибо была она основой основ, тем самым базовым принципом, на нерушимых ногах которого стоит вся грандиозная махина армейского колосса. И если вдруг эти ноги окажутся глиняными, то останется лишь скользкая и морально сомнительная дорога мятежа и революции. А я уже достаточно близко подошел и к этой черте.
-Я сейчас не совсем об этом, - стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и уравновешенно, произнес я.- Что мы в такой ситуации будем делать с нашей осадой?
Затрапезно, вышагивающий вдоль редутов и укреплений- читай: вдоль забора, - вдруг остановился.
-А что не так с нашей осадой?
-Да как-то...
-Нет, ты говори, прошу тебя. Настоятельно прошу. Всегда, знаешь ли, полезно выслушать мнение простого... ээээ... не обремененного, так сказать. В общем, говори.
И тут меня буквально прорвало, и, несмотря на то, что голос мой все еще оставался спокойным и рассудительным, как будто я беседовал с малым ребенком, где-то в самой глубине он звенел от скрытой обиды и ярости:
-Этот город продолжает заплывать от жира, и конца этому не видно. Эксцес Карма недавно снова повесился, и на левом фланге у нас брожение. Солдаты стремительно теряют веру в высшие идеалы.
На несколько мгновений командир сделался задумчивым, но я видел, что благодушное настроение так и не покинуло его, а значит, мне снова не удалось пробить его толстый панцирь.
-Издержки войны, - заключил он. - Что дисциплина хромает, это, разумеется, возмутительно. Поручаю тебе запустить какую-нибудь пропагандистскую кампанию в рамках нашей молодежной политики. А? Культуру, так сказать, в массы. Вот по тому же примерно принципу. Не стесняйся, дисциплина, это хорошо. Но ты посмотри сюда, мой мальчик. Видишь это? Посмотри, какую невиданную мощь мы собрали за собой. Мир еще не видел столь внушительной силы, и разве перед ней сможет что-нибудь устоять? Одно это наполняет мое сердце небывалой гордостью, а ты тут лезешь со своими частностями. Смотри шире, мой мальчик. И, кстати, можешь использовать это как-нибудь в своей пропаганде. Креативь на здоровье, будь смелей. Мы уверенно смотрим в лицо незначительным перекосам, потому что открытость и честность- это наша позиция. Потому что вместе мы непобедимы. И запомни, сынок: войны выигрываются не только на поле боя.
Где-то далеко за пустой нейтральной полосой кто-то затянул фальшивым голосом популярный хит "А что нам дома не сиделось" из альбома "На войне я не фартовый"; я в первый раз в жизни решил основательно нажраться, как Эскапада, которая давно уже ушла в запой вместе со своими северными воительницами.
Ты уж прости, многие вещи в моей истории остаются за кадром по причине их особенной болезненности для рассказчика. Это не обесценивает ее правдивость, но я понимаю, что некоторые сюжетные дыры могут вызвать неприятный осадок. К примеру, я не поведал тебе о том, как прошла первая годовщина нашей осады, как мы устраивали матч между родами войск, а в итоге это принесло еще больше денег в городскую казну, или как мы однажды пытались дезертировать и даже захватили для этой цели корабль, но уснули, а проснувшись, обнаружили, что задолжали приличную сумму за напитки и круиз вдоль побережья с выходом в открытое море и ночной рыбалкой. Я лишь могу сказать тебе, что некоторые вещи являются сугубо личными. Они, конечно, делают историю более полнокровной и живой, и в целом, особо не двигая основной сюжет, в то же время и не слишком вредят ему. Впрочем, иногда это работает и в другую сторону. Порой лучше опустить излишнее нагромождение деталей, чтобы придать повествованию большую четкость, легкость и прозрачность. Полагаю, здесь все дело в тонком балансе. Поэтому я выбрал некий средний путь и формат, по большей части полагаясь на твое воображение и понимание общей картины.
Не за горами была уже и вторая годовщина героической осады, и я боялся, что это может стать печальной традицией. Во исполнение указаний свыше я, как мог, продвигал армейскую пропаганду- вяленько и без огонька. Это изначально было пустой формальностью, но избежать ее я не смог. И вот однажды, когда я проводил очередную бессмысленную политинформацию среди ветеранов, а мы все стали ветеранами на этой войне, меня вдруг, неожиданно для самого себя, понесло- накипело, видимо:
-Мужайтесь, братья и сестры! - вскричал я после получаса зачитки нудных конспектов, так и сочащихся сухим, но липким канцеляритом, разбудив добрую половину концертного зала, который мы арендовали для наших нужд. - Взойдет и над нами заря свободы! Пора брать судьбу страны в свои руки! Пора разжечь яростный огонь народного негодования! Именно мы и только мы сможем навязать миру новый и лучший справедливый курс! Я призываю вас к восстанию!
Это была откровенная
