«Тушкан» донес меня обратно к столу и там спустил на землю.
— Как дети малые… — сказала Хелен-Инга с легким осуждением, но было видно, что и ей хотелось бы так побегать и подурачиться.
— Ага… — согласилась я. — А давайте Ронану глаза завяжем, и пусть нас ловит.
— Я не согласен!
— А тебя никто не спрашивает.
— Да нет, наверное… — Хелен-Инга так и не решилась.
— Нет, так нет. А интересно можно ли спать в саду?
В результате мы все трое устроились в саду, в спальниках. Так хорошо, как сейчас, мне не было с тех пор, как я узнала о болезни Вольфа. Все проблемы отошли на задний план и стали казаться не такими уж страшными и вполне разрешимыми.
Следующий день мы провели маясь от безделья, потому что за территорию посольства нас не выпустили, во избежание, так сказать. Я знала, что докладывать будет отец, и от меня уже ничего не потребуется. От нечего делать проверила свой почтовый ящик, там было письмо от леди Шур, с уведомлением о прочтении. Я смотрела на него как сапер на бомбу. Очень не хотелось его открывать, от этой противной тетки можно ждать всяческих подлянок. Но не открывать — глупо. Это оказалась текстовая информация с приложенным видео. О Даниэле Хоресе-Ташин, который теперь стал просто Ташин. С ума сойти, он отказался от семьи. Семья может отказаться от кого-то, если он преступник или если считает, по каким-то причинам, его недостойным носить фамилию. Но обратный процесс… Когда кто-то отказывается от семьи, не переходит в другую, а просто отказывается… Кажется такое было, но очень давно. Это позор, позор всем Хоресам, человек готов носить лишь одну фамилию, лишь бы его не связывали с этой семьей. Дела… В файле так же указывалось, что ему выплатили жалование агента за все годы и оплатили медицинскую страховку. Не маленькую, но для Даниэля явно не достаточную, ему кожу на всей спине обновлять и организм чистить после годов употребления некачественной пищи, а неизвестно, каких еще болячек и вирусов он нахватался. Также был дан новый адрес и новая работа — он теперь приглядывает за садом. Вспомнился наш разговор, он не представлял себя фермером, а всё же им стал. Подтекстом из этого всего выходило, что его признали синто и никаких претензий к нему не имеют, видно что лорды-безопасники на его стороне, раз позволили скандал с отказом от семьи, но не настолько, чтобы выжимать из Хоресов деньги на полное лечение. В финале был ролик с леди Шур в котором она с пакостным видом поинтересовалась, удовлетворила ли она мое любопытство. Мне было немного стыдно, что я так и не предприняла попыток узнать о Даниэле, с другой стороны это и не понадобилось, само в руки пришло. Остаток дня я провела, размышляя о мотивах леди Шур и предпосылках к этому письму, а также когда же и при каких обстоятельствах смогу увидеться с Ташин. Надо привыкать думать о нем как о Ташин, а не Хоресе.
Выступление отца в Совете было, как бы это сказать… поучительным, для меня. Я поняла, что такое дипломат, и четко осознала, что мне стать такой не дано. В восхищении я ловила каждое слово, каждое изменение интонации. Он предвидел реакцию каждого, все каверзные вопросы, все выпады и на все находил ответ. Рядом со мной точно также млела Хелен-Инга.
Конечно, куротники не хотели войны, ведь она ложилась на их плечи, пусть и не такой тяжелой ношей как на экспортников, но все же лишние траты, деньги, которые надо вложить в пустоту, а не в бизнес. Тем не менее, после нешуточных дебатов было голосование и решение было принято, а Договор подписан. После голосования Хелен-Инга вздохнула, стало ясно, что она задерживала дыхание, я подзабыла о том, чем она рискует, и как для нее все это важно. Как смогла я подбодрила и поддержала ее. Совет также принял мудрое решение не оповещать пока прессу о подписании Договора и назначил дату выдачи первого денежного транша. А по сути, курортники поделились с экспортниками, чтобы те могли продолжить строительство кораблей. Мне все больше и больше нравился Тропез, деловой подход имеет свои неоспоримые плюсы.
На следующий вечер, после заседания Совета, назначили прием в нашу честь. Я с ужасом осознала, что мне нечего надеть, придется поддержать мнение об аскетичности синто и прийти в штанах и армкамзоле. Армкамзол, правда стоит как все наряды тропезцев, но по его внешнему виду так не скажешь. Помучавшись, я выбрала облегающие черные штаны из м-замши, выставила армкамзол на антрацитово-черный, под него надела белую шелковую кружевную блузу, кружева на воротнике и рукавах были на виду. Получилось стильно, но наверное я буду похожа на бедного родственника со вкусом. Хорошо, хоть косметику не забыла, когда я посмотрела в зеркало, то увидела там кого-то красивого с длинными чуть вьющимися волосами, но… скорее юношу, чем девушку. Что-то изменилось во мне, я стала, наверное, жестче, перестала быть девушкой-подростком, но и женщиной еще не стала.
Отец и Ронан оделись так же, только без кружев, а вот Хелен-Инга была потрясающа. Она надела шелковое платье до полу, черное с цветной ручной вышивкой, которое оставляло открытыми только лопатки, закрывая грудь и руки, на его фоне очень выгодно смотрелся брильянтовый гарнитур. Отец не скрыл своей реакции, Хелен-Инга смущенно опустила глаза, а может, скрыла победный блеск, наверняка, в эту ночь их отношения перестанут быть деловыми.
Увидев, что мы одеты, мягко говоря, неброско, она попыталась хотя бы снять гарнитур, но отец настоял, чтобы все осталось как есть. Надо ли говорить, что она послушались его с первого слова.
Закалка, которую я приобрела на Дезерт, мне очень пригодилась, сказать, что мы были инородным телом, значить сгладить ситуацию. Мы вопиюще не вписывались в происходящее. Местные дамы увлекались современными веяниями моды и новинками в тканепроизводстве. Выражалось это в том, что платья были с постоянно меняющимся рисунком, имитирующим огонь или метель, или полет бабочек, надо признать, что это было завораживающе красиво. Но попадалась и полная безвкусица, типа ползающих по платью квадратов и треугольников или двигающихся спиралей. Абсолютно все дамы были в таких изменчивых платьях и рассматривали нас, как грязь, прилипшую к обуви. Хоть это и было неприятно, но погоды не делало, мы пришли общаться не с расфуфыренными дурами, а с их мужьями. У мужчин в одежде тоже были движущиеся рисунки, часто пламя, иногда вьющиеся растения на рукавах и подолах френчей. Мне подумалось,
