Её ручка остановилась на полпути.
— Правда?
— Да. Я думал о тебе чуть ли не каждую ночь.
— Кто такая Дейзи? — Её вопрос был журналистским эквивалентом неожиданного левого хука.
— Я думал, ты не проводила никаких исследований.
— Нет, не проводила, — она вздёрнула подбородок, внезапно более сосредоточившись, чем минуту назад. — Мама как-то упоминала, что ты был помолвлен или женат, или что-то в этом роде с девушкой по имени Дейзи. Ты сказал, что тебе было одиноко, и мне стало любопытно.
Её вопрос был скорее личным, чем журналистским.
— Она моя бывшая невеста.
Дейзи Фоксворти много чем обладала, но она никогда не могла стать Дакотой Эндрюс. Задорная чирлидерша с жизнерадостным характером, способная время от времени заставить мужчину забыть о боли, она была той, кем не была Дакота Эндрюс. Вот почему меня к ней тянуло. Мне нужно было что-то другое. Что-то, что заставило бы меня забыть её. Дакота Эндрюс была змеиным укусом, а Дейзи Фоксворти – противоядием. Или, по крайней мере, так я говорил себе, прежде чем поумнел и понял, что мне никогда не найти лекарства или замены тому, в чём я больше всего нуждался.
— Полагаю, твой образ жизни не способствовал здоровым отношениям? — спросила она.
— Любопытство сгубило кошку, — ухмыльнулся я. — Если хочешь знать, почему у нас с Дейзи ничего не вышло, тогда сделай одолжение – спроси прямо. Я сказал твоему продюсеру, что не будет закрытых вопросов, — я встал, взял на кухне пару бутылок пива. — Поверь мне. Тебя это заинтересует.
Я снял крышку и протянул ей бутылку, когда улетучился белый дымок.
— Всего лишь один вопрос, — сказала она. — Многих твоих фанатов интересует твоя личная жизнь и почему ваши отношения не сложились. Что-то в этом роде.
— Фанаты, ха, — сделав глоток, я упёрся локтем в колено и наклонился вперёд, глядя на красивую штучку, которая отчаянно пыталась притвориться, что ей на меня наплевать.
— Думаешь, я с тобой нечестна? Нет. Исследования показали, что поклонники любят воображать себя рядом со своими любимцами, — заявила она. — Обсуждение неудачных отношений делает тебя в их представлении настоящими и искренними. Это приподнимает завесу, которую мало кто из публичных фигур когда-либо приоткрывает. И заставляет почувствовать тебя досягаемым, хотя бы как фантазия. Наши зрители будут наслаждаться этой информацией. Поверь мне.
— Зрители, — я сделал ещё глоток.
— Твои фанаты. Твои преданные поклонники. Те, кто расстроен и убит горем из-за твоего ухода.
— Я не собираюсь уходить насовсем. Просто не буду выступать. Но собираюсь писать песни. Только позволю петь их вместо меня молодым исполнителям и новичкам.
Она что-то нацарапала на бумаге.
— Рада это слышать. Именно такая информация мне и нужна. В любом случае, поверь, мне не хочется знать о твоих неудачных отношениях с Дейзи, но наши зрители хотят. Так что, пожалуйста. Просвети меня.
— Я встретил её в гастрольном туре по Миссисипи, — сказал я. — Она работала в баре, куда мы зашли после шоу, и у нас всё закрутилось. В ту ночь она уехала со мной из города и не возвращалась до тех пор, пока я не расторг нашу помолвку.
— Как долго вы были вместе?
— Года три, наверное, — ответил я. — Мы хорошо проводили время, и Дейзи была милой девушкой, но, всё же, она не стала самой большой любовью моей жизни, и продолжать отношения было бы несправедливо по отношению к ней. Я хотел жениться на ней, потому что думал, что она сможет меня излечить.
— Излечить тебя? — её губы скривились в улыбке, как будто она находила забавным, что я объявил себя сломленным.
Если бы она только знала.
— Я думал, она сможет заставить меня полюбить так же сильно, как я любил тебя.
Дакота громко сглотнула, щёлкнула ручкой, отложила её в сторону и остановила диктофон. Она взглянула на меня, её жёсткий фасад растворился, и передо мной предстала девушка с остановившимся взглядом и самой грустной улыбкой, которую я когда-либо видел.
— Что ты делаешь? — её голос завораживал, словно ласковый огонь.
— Я, Кота? Просто я выполняю своё обещание. Я вернулся за тобой.
∙ ГЛАВА 14 ∙
КОКО
Эддисон всегда отчитывала меня за то, что я была такой холодной. Она говорила, что я тверда, как алмаз, что я отказываюсь впускать людей и показывать им свои недостатки. Трещины в алмазах делали их слабыми. Я провела всю свою взрослую жизнь, убеждая себя и всех вокруг, что я сильная. И никогда не позволяла трещинам стать видимыми.
И как только я вышла замуж за Харрисона и вошла в его семью, то поняла, что все они тоже бриллианты: твёрдые, блестящие и отполированные снаружи, скрывающие свои трещины от остального мира. Так поступали люди из манхэттенской элиты. Впервые в жизни я почувствовала себя комфортно. Для меня нашлось место в мире среди других людей, которые знали, как притворяться, что всё всегда было прекрасно, несмотря ни на что, особенно когда это не так.
Но к тому времени, когда я осознала, что жить как бриллиант – это не совсем то, что мне нужно, было уже слишком поздно. Это стало моей сущностью. Я носила свой идеальный фасад, как хорошо сшитое пальто, снимая его вечером, когда оно становился слишком тяжёлым, и надевая его каждое утро перед выходом из квартиры.
— Они сказали, что ты не очень-то привлекательна на камеру, — сообщил мне Харрисон после моего первого неудачного прослушивания в двадцать три года. Его слова ранили моё эго, но я отчаянно хотела стать лучше. Стать совершеннее. — Мы должны это изменить. Сделать тебя мягче. Я позвоню завтра. Может быть, дело в твоих волосах. Не так обрамляют лицо?
Я занималась и оттачивала идеальный образ, как будто от этого зависела моя жизнь. Часы, потраченные на тренировку улыбки перед зеркалом, переделку моего кентуккийского гнусавого говора в мягкий среднезападный акцент и обучение тому, как сдерживать слёзы во время эмоциональных новостей, сполна окупились в тот момент, когда меня пригласили вести шоу по выходным.
И вот пять лет спустя я сидела лицом к лицу с Бо, впервые за десять лет ослабив защиту. Показывая свои трещины. И это было больно. Физически больно.
Слова не могли вырваться наружу
