Мы прошли долгий путь с тех пор, как убегали тайком ночью и трахались как кролики в кузове его грузовика. Мягкий матрас под моими бёдрами был приятной переменой.
Придерживая мой затылок, он собрал своей широкой ладонью волосы в конский хвост и снова приблизил мой рот к своему. Моё лоно пульсировало и покалывало, я сжалась вокруг его члена, отчего его дыхание участилось. Меня накрыла волна чистой энергии, и мои бёдра раскрылись ещё шире, чтобы принять его последние толчки, после чего мы оба, изнемогая, рухнули переплетённой влажной бесформенной массой.
Он скатился с меня и лёг рядом на кровать, подложив под шею подушку и уставившись на меня. Мои щёки залил румянец. Близость, как правило, заставляла меня чувствовать себя болезненно уязвимой, но Бо разрушил эту баррикаду с энергией человека, который не остановится ни перед чем, чтобы вернуть то, что принадлежало ему по праву.
И я принадлежала ему.
Мне надо было либо бороться с этим, либо найти способ мирно сосуществовать рядом, надеясь, что когда-нибудь чувства отойдут на задний план, и я смогу двигаться дальше.
Все эти годы он владел мной, независимо от того, принимала я это или нет. Я растворилась в нём с того самого дня, как влюбилась, хотя в то время и не подозревала, что это будет такая любовь, на преодоление которой уйдёт целая жизнь.
Он поцеловал меня снова, и у меня не осталось ни шанса. Моя стальная решимость, моя твёрдая, как алмаз, стойкость – всё это разлетелось вдребезги в ту секунду, когда мы столкнулись.
Когда пот охладил кожу, Бо натянул одеяло, укрывая наши тела. Нырнув в его объятия, я нашла удобное местечко на его плече и спрятала лицо.
Когда-то, прежде чем я узнала что-то лучшее в жизни, чувства к Бо Мэйсону были для меня самым важным на свете. Потребовалось отдаться ему, чтобы обнаружить, что ничего не изменилось.
Я чувствовала на себе взгляд Бо, слушая ровный стук его сердца в груди, и думала о той девушке, которой посчастливилось влюбиться в самого популярного мальчика в школе и потерять его в самое неподходящее время.
Моё сердце болело за неё и за всё, через что ей пришлось пройти без него. Болело за бедную молодую женщину, которая повзрослела и стала такой сильной и выносливой, что забыла, как чувствовать.
Было приятно ощутить, наконец, что-то снова, даже если это было одновременно и прекрасным, и сбивающим с толку.
∙ ГЛАВА 19 ∙
БО
Прошлое
Я вышел из гастрольного автобуса, подняв ботинками небольшое облачко пыли, и потянулся, заведя руки за голову. Десять долгих часов в дороге – столько времени потребовалось, чтобы добраться до последнего пункта тура в моём родном городе.
На каком-то этапе всё изменилось.
За шесть месяцев, предшествовавших этому моменту, мне исполнился двадцать один год, я выпустил один платиновый альбом и три платиновых сингла, гастролировал в тридцати двух городах по всей стране и опьяняющим сном проник в сердца большего количества безымянных, безликих девушек, чем мог вспомнить.
— Ты молод и глуп, — сказал мой тур-менеджер Микки, закинув мою руку себе на плечо и затаскивая меня в автобус в ночь моего двадцать первого дня рождения. — Лучше выбросить всё это из головы. У тебя есть вся оставшаяся жизнь, чтобы сделаться гигантским мудаком.
Где-то по пути я потерял себя, и где-то по пути потерял единственное, что когда-либо имело для меня значение.
Мою Дакоту.
— Привет, Бо.
Прислонившись к своему классическому «джипу», меня встречала старшая сестра Калиста. Она сморщила лицо, изучая меня так, как она обычно это делала, – на то они и старшие сестры. Если бы меня встречала Айви, она бы с визгом побежала и бросилась в мои объятия. Но я одинаково любил их обеих.
— Калиста, — сказал я, щурясь на солнце, открыл багажник автобуса и вытащил сумки. Я собирался пробыть в городе несколько дней, так как папа пожаловался, что мама проела ему плешь, и мне пора появиться и заверить её, что жив и здоров. — Где Айви?
— Наверное, на софтбольной базе с Эддисон, — предположила Калиста, пока мы загружались и отъезжали. Простого упоминания об Эддисон хватило, чтобы вспомнить Дакоту, но я не нуждался в напоминаниях. Она жила в моих мыслях, надёжно припрятанная там, где я не мог навредить ей или причинить боль. Желваки заходили на моей челюсти, как только я подумал о Дакоте и о том, что она сделает, если увидит меня. — Она будет дома к ужину.
— Айви приедет с Эддисон? — спросил я, прикрывая своё любопытство к Дакоте невинным, ничего не подразумевающим вопросом.
— Нет, — фыркнула Калиста. — Ты же знаешь, как мама относится к тому, что мы приглашаем кого-нибудь на ужин в последнюю минуту.
* * *
— Бо! — закричала Айви, когда ворвалась вечером в дом. Её буйные волосы выбились из пучка, а лицо блестело от пота. Она обвила руками мою шею, и я поднял её, закружив, как будто ей было намного меньше восемнадцати, потому что, по моему мнению, она всё ещё была той беззубой, веснушчатой, кудрявой младшей сестрёнкой, которую никакое время не может изменить.
Мы поужинали и всей семьёй сидели в гостиной, пока я рассказывал родителям о своей жизни на гастролях, без лишних подробностей, конечно. Когда все улеглись спать, я вышел на улицу, чтобы немного побыть с Руби и наедине со своими мыслями.
— Составить компанию? — раздался из-за двери голос Айви. — Похоже, она тебе может пригодиться.
Она вышла и села рядом со мной в кресло-качалку, потянувшись вниз рукой и поглаживая густую золотистую шерсть Руби, пока та не перевернулась на спину.
— Ну, и о чём мы думаем? — спросила Айви. Она слишком быстро повзрослела. Последний наш разговор по душам был о фильмах про Гарри Поттера и о том, что мы чувствовали по поводу смерти Дамблдора.
— Никогда бы не подумал, что так долго буду вдали от дома, — сказал я, сложив руки на животе и раскачивая правой ногой кресло. — Как будто вернулся не домой.
— Это место точно такое же, каким ты его оставил, Бо, — возразила Айви. — Думаю, ты единственный, кто изменился.
Я обиженно улыбнулся, бросив взгляд в её сторону.
— Кто позволил тебе так быстро повзрослеть?
— Старик с длинной белой бородой и кривым посохом по
