– Пока останавливает, – буркнул Травник, – какая нечисть не любит хорошей крапивной порки.
Ширяй хохотнул и даже Травник слегка улыбнулся, только Влад ничего не понял и продолжал тело расчесывать. Так яростно чесался, что я даже переживать стал, как бы до кости не счесал себе мясо. Но судя по лицу он получал от этого удовольствие. Чертовщина.
– Еще раз повторю, – упирался старик, – мы здесь в опасности. И не только мы. Эти молодцы тоже пропадут, когда придет нечистая. Плохо будет всем без исключения.
– Нам бы только до рассвета продержаться, – вставил Ширяй, – а потом мы уйдем. Сейчас ломиться некуда, темно же, хоть в глаз дай.
– Факелы дадим, – парировал Порошок, – крапиву раздвинем. Только идите себе подальше.
– Нельзя так. Не по русски это.
– Ага, – подтвердил Ширяй. Я молчал, не зная что сказать, а Владу было все равно.
– А мы не русские. Мы – нерусь. Нежить лесная. Какое гостеприимство, о чем вы юноша? Да и грабителю с большой дороги разве о вежливости спорить? На себя посмотри, душегуб.
– А ну полегче, дед – начал Ширяй когда Влад заговорил.
– Тихо вы! Идет зверь!
* * *По лесу кто-то шел, и шел шумно. Хрустели ветки, ломалась крапива, разлетались в стороны невидимые птицы. А еще это тяжелое звериное дыхание.
– Волк, – безразлично сказал Влад, и это действительно был Зверь.
Сначала из темноты появилась длинная узкая пасть: черный нос, белая пасть с кровавыми пятнами, узкие глаза, почти сведенные к переносице и ощерившиеся зубы. Белые, острые и невероятно большие. Травник охнул и бросился запирать дверь. Ширяй вытащил свои кривые орудия, Влад свой меч, а я порылся за пазухой в поисках пращи. Перед глазами опять закружили разноцветные руны, как в последнее время бывает перед сражением.
– Кто танкует? – выкрикнул Ширяй, захлебываясь своим азартом. Широкая улыбка открыла кривые, черные зубы и выражение непередаваемого счастья.
– Спокойно, – сказал Порошок и вышел на крыльцо.
Волк уже стоял на поляне. Я обязательно возьму гусли и напишу песнь про зверя и про то, как холкой он доставал вершины деревьев. Небольшое преувеличение не повредит, но волк все равно огромный. Размером с лошадь или быка откормленного. А еще про храбрость старика напишу, который на встречу зверю гигантскому без оружия вышел.
Волк остановился на расстоянии прыжка и посмотрел на старика, и на нас, поневоле выглядывающих, из-за спины Травника. Теперь было видно, что зверь потрепанный и грязный. Свалявшая клочьями и струпьями грязная шерсть, которая была раньше светлой. Шрамы на боках и незаживающие раны. Глаз из которого течет какая-то гадость и второй глаз отдает красным-болезненным цветом. Но все еще чувствовалась прежняя мощь и когда он заговорил чувство только усилилось.
– Здравствуй, Порошок.
Ширяй охнул и сам себе рот ладонью прикрыл. Травник искоса глянул на него, только на мгновение и ничего не сказал.
– И ты здрав будь, Отец Волк. С чем пожаловал? Лешего дома нет, да я и не помню, чтобы тебя приглашали.
Зверь тяжело вздохнул, с шумом впустил и выпустил воздух из легких, и ответил.
– Знаю, что не званый гость я сегодня. Но я не к вам и не к Лешему. Вот эти двое, что трусливо в избушке прячутся, со мной уйдут.
– А чего это у тебя бабушка, такие большие зубы, – вставил Ширяй.
Волк зыркнул в нашу сторону и продолжил:
– Тать мне не нужен. Только два молодца со мной уйдут.
Лес зашевелился и появились красные отблески в темноте. Еще и еще. Волк опять тяжело вздохнул, продолжая смотреть сквозь плечо старика в нашу сторону.
– Иначе другой разговор будет.
– Это у тебя стая за спиной? – спросил Порошок. – Не много ли чести для двух людишек?
Волк вздохнул и не ответил. Зато зарычали за его спиной. Волчье многоголосие – а капелла.
– С каких это пор Отец Волк лично охотится? Да еще способом таким странным. Да еще и за определенными богатырями? Ты в наемники подался что ли?
Хищник вдруг сжался и вместо ответа ощетинился и глухо зарычал.
– Зайди внутрь, друг, – спокойно сказал Травник и приоткрыл дверь, ненамного. Ровно настолько, чтобы старик мог протиснуться и закрыть двери за собой.
– Турчилла приручил отца всех волков? – задумчиво сказал Порошок. Он все еще стоял на пороге и смотрел на рычащего огромного облезлого волка, – Он пытал тебя? Он пытал твою стаю? Или мать твоей стаи? Он пригрозил смертью всем волкам на Руси? Что нужно было сделать, чтобы сделать из дикого зверя ручного питомца?
Волк зарычал еще громче и вдруг задрав голову завыл. Завыл громко и яростно, но одновременно так тоскливо, что не передать словами даже лучшему гусляру на Руси. Порошок медленно не отводя глаз отступил назад и вошел в дом. Дверь медленно закрылась и волк не заметив его исчезновения развернулся и метнулся в лес. Только колыхалась раздавленная и разодранная крапива.
– Уходить вам нужно. Турчилла еще сильнее чем я думал. Отец Волк ушел, но он вернется. А с ним придет стая и тогда нам не устоять.
– Он уже здесь, – вмешался Ширяй, – Стая эта ваша уже здесь.
* * *Перед домом, на полянке освещенной только факелами, появились волки. Один за другим они выходили рыча из темноты и останавливались скаля зубы. Как будто упирались в невидимый барьер. Как будто боялись или ждали чего-то. Но как же их было много.
– О нет, – сказал Порошок и отступил от двери. Он отступал все дальше и дальше, пока не забился в дальний угол и стоял там, чуть не плача. Травник беспомощно посмотрел на меня…
– Ладно, – сказал Влад, – Теперь дело за нами. Волки по нашу душу, а не по вашу, вы правы.
– Но мы вас не выгоняем, – пробормотал Травник.
– А мы и не уходим. Просто разберемся c гостями. Андрей, ты идешь?
Я уже достал пращу и ложил камень.
– И не такое видали.
– Эй, я с вами, – подал голос Ширяй, – мне тоже опыт нужен.
Влад усмехнулся и вышел на порог.
– Ну идем, если не боишься. Это тебе не прохожих на дорогах грабить.
– Чего их бояться. Ходячая экспа.
Раззудись рука. Размахнись плечо. Мы шли на смертный
