– Хватит! – повысил голос Эдвин.
Тут к Эрту протолкалась Бесс. Окинув взглядом кровавую картину, она выдвинула новую теорию:
– А что если его убили собственные охранники?
– Исключено, – мотнул головой Эдвин. – Оживленцы всегда слушаются только поднявшего их некроманта.
– Может, они и слушались, – ухватился Эрт за идею. – Может, господин Вестбрук вернулся к себе в комнату, посмотрел в зеркало и подумал: «Какая же я сволочь страшная, да чтоб я сдох!» Тогда это уже самоубийство. Труп убийцы на месте преступления. Элементарно, Ватсон, дело закрыто.
В чём-то Эрт даже был прав. Вестбрук действительно практически отдал приказ на собственное уничтожение. Вот только убили его не некромонгеры, а фурия.
Складывалось такое впечатление, будто Эрт изо всех сил пытается нас отмазать. Может, так оно и было, конечно, только откуда же он мог знать, что мы с Рю тут замешаны? Разве что чисто логически рассудил. Кто мог вляпаться в кучу дерьма, когда всё, что от него требовалось – сидеть у себя в комнате? Три буквы, по горизонтали. Правильно, Лин. А кого послали отнести Лину обед, да он так и не вернулся? Тут её проще, две буквы. Тоже по горизонтали, только в другом углу.
– Постель помята, – заметил Эдвин. – Что-то тут не то происходило... Эй, там! Разыщите его дочь. Только не говорите ей, что случилось, она могла и не знать.
Из коридора послышался топот бегущих ног. Да уж. Бетани-то они не найдут, факт. В результате дело ещё больше запутается. И если Эрт успел разболтать, что у нас есть Аша, то все подозрения достанутся ей. Кто, кроме неуловимой телепортирующейся девушки, мог бы создать такую ситуацию?
– Тогда всё ещё проще, – заговорил Эрт. – Если постель смята, то, видимо, покойный попытался затащить туда одного из своих бесстрашных охранников, или же сразу двух. Где некромантия – там и некрофилия. В процессе у зомби в голове активировалась недогнившая мужская гордость, и он...
– Эрт. Прекрати, это не смешно, – перебила его на этот раз, внезапно, Бесс. – Нужно выяснить, что случилось, и задержать виновных. Мне не нужны такие проблемы, когда на кону стоит основание... рода.
Я прямо почувствовал эту заминку. Нелегко ей было отказаться от мечты о собственном клане, до сих пор оговаривается. Ну ничего, привыкнет. Её всяко получше, чем, например, мне. Я в миллиметре от смертной казни сейчас нахожусь.
Вот бы сейчас все эти Пинкертоны недоделанные помахали руками, покричали, да ушли. Нам всего-то минуту надо, чтоб из доспехов выбраться, а там потом – пусть гадают, что бы это могло значить.
– Мы все были снаружи, так? – размышлял Эдвин, меряя комнату шагами и стараясь не наступать в кровь. – Даже Сервусы смотрели бой. Нужно составить список и всех опросить, чтобы выяснить, кто отлучался.
– Бетани точно ушла ещё давно, – начал кто-то.
– По-твоему, она всё это устроила? – фыркнул Эрт. – Не, девчонка боевая, конечно, я не спорю, но чтобы так... Папашу и двух некромонгеров разом...
Стоило ему сказать про некромонгеров, как Эдвина будто какая-то мысль посетила. Он остановился, посмотрел на меня, на Рю, так же неподвижно валяющегося в углу. Потом подошёл к нему.
– Почему-то от них не смердит, – услышал я. – Те, на улице, сразу завоняли...
У меня в глазах потемнело. Блин... Блин! Да что ж за невезуха-то такая? Эрт! Придумай что-нибудь, ты же Эрт!
Но Эрт не успел ничего придумать. До меня донёсся металлический звук – шлем лязгнул об пол – и тут же крик:
– Это Сервус!
Рю в ответ зарычал что-то яростно-протестующее и, наверное, попытался рубануть мечом. На него навалились сразу несколько человек и мигом скрутили.
Мне притворяться уже смысла не было, и я попытался встать. Не успел. На грудь мне опустилась, по ощущениям, бетонная плита. Но это была всего лишь нога Оззимандиуса, который как-то быстро и незаметно, при его-то габаритах, протолкался к эпицентру событий.
Что-то ворча, он нагнулся и сорвал с меня шлем.
– А вот и второй, – прогремел он на всё поместье. – Эй, Эрт. Твой ведь парень?
С кислым выражением лица к нему приблизился Эрт. Взглянул на меня.
– Не, – сказал он. – Впервые вижу. Ты арестован, парень. Имеешь право хранить молчание. Всё, что ты скажешь, может быть использовано против тебя в суде.
Говоря, он очень выразительно сверкнул глазами, и я понял, что мне и вправду стоит помолчать. Вообще немым прикинуться.
– В подвал обоих! – крикнул Эдвин. – Разберёмся.
Глава 28. Взаперти
Оказалось, что в подвале поместья оборудованы вполне себе комфортабельные камеры, больше напоминающие клетки для диких зверей. Диких зверей, или других заключённых там, к счастью, не оказалось. Меня посадили в первую клетку от входа, Рю — во вторую. Ему крепко досталось, он до последнего сопротивлялся. Это я, будучи от природы сообразительным, сразу смекнул, что смысла трепыхаться нет, и молча плыл по течению. Но я – вообще победитель по жизни, со мной смешно равняться.
Я сел на имеющуюся в клетке скамейку и крепко задумался о жизни. Мысли, как ни крути, были невесёлые. Убийство — оно и в Африке убийство, а мы не бомжа арматурой забили, а целого главу рода, причём одного из двенадцати старших родов. И ради чего?..
Ну вот честно, если разобраться. Неужели нельзя было просто дать Шиле следовать своему плану? Какой бы там ни был у неё план... Она, в конце концов, даже не человек. И чего я опять полез?.. И Рю тоже хорош. Нет чтоб вразумить меня, сказать твёрдое «нет». Два сапога пара.
— Ты там как? – спросил я, решив пригласить товарища по несчастью к рефлексии.
– Жить буду, — хмуро отозвался Рю и влез на свою скамейку.
— Да ты оптимист, — с уважением сказал я. — И долго планируешь?
– А? — покосился на меня Рю.
— Ну, жить долго собрался? День, два? Как тут быстро всё это делается?
Вообще, система местного судопроизводства для меня пока была тайной за семью печатями. Пока что я видел только, как все вопросы решаются на местах, в зависимости от серьёзности — либо кулаками, либо оружием. Может, и с нами так же будет? Сейчас проспятся после турнира, придут сюда, да и зарубят. Дёшево и сердито. А то ведь заключённых ещё кормить надо, судьям зарплату платить — проблем не оберёшься.
Пока же оставалось только ждать и томиться неизвестностью. Эх, хорошо Шину, с его мировоззрением восточного мудреца. Он, небось, к смерти как самурай относится. А мне-то хреново,
