Рома отошел. Никогда-никогда Рая не будет относиться к нему с такой благосклонностью… Что ж, ничего не поделаешь… он с головой окунется в науку, он забудет про свою несчастную любовь… он даже больше не будет обращать вообще никакого внимания на Раю; вот что…
— Рома…
Нет. Он не будет обращать внимания. Нет!
— Ро-ма…
Пусть зовет. Нет, он занят, он не…
— Ро-ома…
— Простите, Рая, я не слышал… из окна, знаете ли, такой шум идет…
Рома, Рома, где твоя мужская гордость?.. Нет ее, потому что вот уже ты у Раи, вот уже ищешь, чем бы угодить ей…
— Смотрите, Рома, мне кажется, что кошка просто на наших глазах делается пушистее…
— Что?
— Она становится все более пушистой! Смотрите!
Это становилось совершенно невероятным. Серая шерсть неизвестной бродячей кошки медленно распушалась. Она становилась блестящей, густой и гладкой. Казалось, это была уже совсем не та кошка, что сидела в дальнем углу, и была тощей и потрепанной. Это сидела — сытая кошка с блестящей густой шерстью, в которой отражались солнечные блики из окна.
Рома не верил своим глазам. Он смотрел то на кошку, то на Раю, та тоже ничего не понимала. Однако, она весело улыбалась:
— Ага? Видите? А вы говорили — не повредит ли ей…
— Что повредит? Кому? Хав-ю-си?.. Ват-тол-ю? Как и что вы говорите? — послышался густой голос Мистера Питерса, который незамеченным вошел в лабораторию.
Он быстро подошел к столу, взглянул на кассеты и удивленно остановил взгляд на кошке:
— Что это такое? Откуда это животное? Это вы, Рая, облучаете уже не кроликов, а кошек?
Рая покраснела:
— Собственно, Мистер Питерс, я не то… она съела сметану… а Рома ее то… ну, я взяла и вот… а она делается все пушистее… А Рома говорил, не повредит ей…
Рома слушал и удивлялся: куда делась Раина уверенность, язвительность… как смущенно разговаривает Рая с Мистером Питерсом… И как по-доброму, если сравнивать с ее же манерой разговаривать с ним, с Ромой…
— Ха-ха, — рассмеялся Мистер Питерс, — значит — решили все-таки облучить кошку? Ну что ж, это неплохо… Ит из вери интерестинг, это очень интересно. Говорите, становится пушистой? Так и должно быть. А впрочем, не надо утомлять ее. Рая, вы замените ее на ваших кроликов. Увидим, что из этого получится. Андерстенд-ю? Понимаете ли вы?..
— Йез, ай андерстенд, — ответила Рая, немного краснея.
В комнате стало тихо. Мистер Питерс недоверчиво посмотрел на Раю. Рома вытаращил глаза: Рая отвечает Мистеру Питерсу на английском языке?.. И вдруг он вспомнил об «Учебнике английского языка для взрослых». Так, так…
— Раечка, что я слышу? Вы разговариваете на английском языке, ю спик инглиш?
— Э литл, Мистер Питерс, — ответила Рая.
Но дальше она не выдержала. Сильно покраснев, она схватила кошку и выбежала из комнаты.
Мистер Питерс обратился к Роме:
— Ты слышал? Она ответила «э литл», что значит «немного». Вот так девочка…
Рома молчал. И Мистер Питерс вынужден был добавить после паузы:
— Я даже думаю, что иногда женщины бывают значительно способнее некоторых мужчин… как ты думаешь, Рома?.. Я, конечно, не намекаю ни на кого, тем более на тебя. Но…
А так как Рома все так же молчал, хмуро поглядывая в окно, то Мистер Питерс вздохнул и приступил к своей работе, даже не спросив, успел ли Рома закончить облучение своих продуктов. Вполне возможно, что этого не стоило было и спрашивать: что значили работы Ромы, или Олеся, или даже Раи, — по сравнению с работами самого Мистера Питерса, изобретателя замечательного генератора? Ведь Мистер Питерс еще не завершил свое изобретение. И Рома готов был превратиться на некоторое время в помощника Мистера Питерса. Это сулило большие перспективы в будущем.
И очень хорошо, что Рома совсем и не подозревал, чем именно сейчас занята Рая. Если бы он мог заглянуть в ее комнату — его настроение было бы окончательно испорчено. Настолько испорчено, что вряд ли хватило бы у него мужества дальше спокойно работать. Даже Олесь — и тот не выдержал бы такой картины.
Ибо Рая лежала на своей кровати и серьезно, упорно изучала что-то, читая толстую книгу в зеленой обложке.
И если бы кто имел возможность подслушивать, он услышал бы, как Рая тихо шептала, пытаясь вложить как можно больше выразительности в странные слова:
— Ай-лов-ю… ай-лов-ю… Май-дир Мистер Питерс, ай-лов-ю…
Конечно, ни Рома, ни Олесь не изучали никогда английского языка. А впрочем — они поняли бы эту фразу. Потому что каждый из нас, даже не зная чужих языков, хорошо помнит неизвестно откуда взятые несколько фраз на разных языках. Несколько фраз, которые в конечном итоге определяют всегда то же самое.
— Ай-лов-ю — на английском.
— Же-ву-зем — на французском.
— Их-либе-дих — на немецком.
И все эти фразы, повторяем, определяют только одно — то самое, что можно очень легко выразить русским — Я люблю вас…
Следовательно, даже лучше, что Рома и Олесь не знали ничего, не слышали ничего. Потому что это наверняка помешало бы им работать. Неприятно, знаете, когда девушка, в чувствах которой вы заинтересованы, учится говорить «я люблю вас», добавляя к этому имя не ваше, а совсем другого человека…
Того самого человека, который известил Рому и Олеся спокойным, уверенным тоном:
— Имейте в виду, друзья мои, что завтра сюда прибывают наши уважаемые профессора во главе с академиком Антохиным.
— Зачем? — спросил Рома.
— Они придут по моему приглашению — ознакомиться с моим новым генератором. Его свойствами, действием и тому подобным. Нам надо приготовиться, чтобы показать им кое-что интересное. Такое, чего они еще никогда не видели, — ответил Мистер Питерс, лукаво улыбаясь.
И больше он не добавил ничего, как не посматривал в его сторону заинтересованный Рома, как не расспрашивал его Олесь.
Спрятавшись в клубах пахучего дыма огромной самокрутки, Мистер Питерс молчал, что-то сосредоточенно обдумывая.
5. ПРОФЕССУРА ИМЕЕТ ОСНОВАНИЯ УДИВЛЯТЬСЯ
Утро это, правду говоря, тоже ничем не отличалось от всех других. Оно было такое же солнечное, такое же приятное, как и множество других. Были, может, лишь крохотные мелкие черточки другого цвета на сложном рисунке этого утра. Речь шла только о том, что Мистер Питерс с самого утра был уже немного уставший — он не ложился спать всю ночь, работая у генератора. И еще — знали об этом и Рома, и Олесь, и даже Рая, — сегодня должны были прийти в лабораторию, к новому генератору почтенные профессора.
Они должны были прийти во главе с академиком Антохиным. А этот самый академик Антохин был, безусловно, своеобразным человеком.
Небольшого роста, весь седой, всегда с взъерошенными волосами, которые развевались вокруг его головы, как сияние, с седой же круглой бородкой; сухой и живой, вспыльчивый, но очень добрый, остроумный и веселый, ходячая энциклопедия по совершенно всем вопросам
