— Клади на стол. Включай генератор, — командовал Мистер Питерс. — Однако, нет, генератор включу я сам.
Мясо и картофель лежали на мраморном столе. Мистер Питерс отошел в сторону, критически посмотрел на продукты. Прищурил глаз, отошел, посмотрел с другой стороны. Затем вернулся к генератору и внимательно направил рефлектор-анод в лампе на продукты.
— А какая же лампа чудная!.. — услышал он удивленный голос Раи.
Не отвечая, в гордом молчании, Мистер Питерс запустил генератор.
И сразу же голос Раи стал еще более удивленным:
— Мистер Питерс, чего это лампа сияет фиолетовым светом?
Олесь не спрашивал ничего. Он, широко раскрыв глаза, смотрел то на генератор, то на Мистера Питерса. А тот ходил вокруг генератора с победным видом и командовал:
— Давай экспозицию, Рома. Нечего медлить, надо работать…
Шипение генератора все усиливалось.
— Ой! — вскрикнула Рая, увидев фиолетовые искры, срывающиеся с медной дуги. Но сразу же она и другие забыли об искрах, о цвете сияния генераторной лампы. В наступившей тишине отчетливо было слышно шкворчание мяса.
В наступившей тишине отчетливо было слышно шкворчание мяса.
Так, кусок красного мяса, что лежал на мраморном столе, поджаривался сам собой, словно на плитке. Мясо шипело, пускало пузыри, шкворчало, от него шел вкусный запах — такой вкусный, что у всех присутствующих заметно начали двигаться челюсти.
Мистер Питерс и сам невольно сглотнул слюну.
— Смотри, смотри! — воскликнула Рая.
Нарезанная картошка, которая лежала рядом с мясом, так же начала шкворчать и поджариваться. Она заметно перекрасилась просто на глазах, делаясь из белой — темно-желтой, золотистой.
— И что все это значит, наконец? — сделал шаг вперед Олесь. — Какая-то странная кухня, а не лаборатория… стол превратился в плитку?
Мистер Питерс молчал, сложив руки на груди, как победитель-Наполеон. Зато ответила Рая:
— Нет, не так. Мрамор холодный. Смотри, мясо и картофель поджариваются словно изнутри…
И действительно, стол оставался холодным. Лишь там, где его касались мясо или картофель, — мрамор немного нагревался. Получалось, что таинственный источник тепла гнездился где-то внутри куска мяса, внутри каждого кусочка картошки… Это было что-то совершенно невообразимое, — по крайней мере, с первого взгляда. Даже Рома молчал, удивленно поглядывая на стол: такого зрелища не приходилось до сих пор видеть даже опытному бывалому пищевику…
Однако, продукты поджаривались — хотя бы и вопреки здравому смыслу. Они шкворчали, они шипели, они испускали приятные ароматы. Мистер Питерс не выдержал:
— Рома, ты там как знаешь, а я люблю не очень поджаренное мясо. С меня достаточно, оно слишком вкусно выглядит.
Быстрым движением он отодвинул в сторону мясо и картофель, что и дальше шкворчали, словно набрав тепла еще на полчаса. Не обращая внимания на удивление товарищей, Мистер Питерс положил еду на тарелки, разделив все на две равные части. Одну часть он придвинул к себе, вторую подал Роме:
— Ешь, браток, прошу, плиз. Ты честно вчера заслужил эту свою порцию. А эти…
Он сделал паузу — длинную, многозначительную паузу, и посмотрел на Раю и Олеся. Но сколько в этом взгляде было презрения!.. Даже неизвестно, откуда оно взялось в Мистере Питерсе, который после паузы добавил:
— А эти гуляки, которые только и знают, что по садам шататься и на лодках кататься, пусть посмотрят на нас, как мы будем есть. Вот!
Большой сочный кусок мяса, отрезанный при последних словах, полетел в рот Мистера Питерса. Рома беспомощно поглядывал то на Мистера Питерса, то на Раю. Он мучился. Он так же хотел есть. Но — есть без Раи, не предложив и ей?.. Это было выше его сил.
Рая сама нашла достойный выход. Она повернула голову к Олесю и, будто не замечая еды, будто не видя ее, не слыша аппетитного чавканья, которое раздавалось с той стороны, где ел свою долю Мистер Питерс, спросила равнодушным голосом:
— Интересно бы мне было знать, что это за странное такое явление? Жаль, что не у кого спросить, жаль… ты не знаешь, а эти двое… (при этом она так посмотрела на Мистера Питерса и Рому, что у них пропал аппетит) —… а эти двое так заняты обжорством, что у них и спрашивать не стоит.
Молчание. Не слышно даже чавканье. Рома жалобно смотрит на Мистера Питерса. Питерс смотрит на Раю, осторожно дожевывая то, что осталось во рту. А Рая… Рая стояла, гордо подняв голову, глядя в окно и еле слышно притопывая левым каблуком. Олесь даже рот раскрыл, дивясь на Раю. Наконец, Мистер Питерс рассмеялся:
— Раечка, да разве ж я… да разве ж вы… и я рад все рассказать вам; только вам, честное слово, все это ни к чему.
— То есть, как это ни к чему? — грозно повернулась к нему Рая.
Глаза ее пылали гневом.
— Не то, чтобы ни к чему, а просто…
Он запутался и махнул безнадежно рукой. Рома тихо проговорил:
— Брось, Мистер Питерс, говори все…
— Да и сам уже вижу. Ну, ладно, вери-вэл, — и Мистер Питерс проглотил последний кусочек мяса. — Все это очень просто, очень несложно, Рая. Видите, я немного переконструировал наш генератор. Он стал значительно мощнее. Ну, и волна стала у него короче, частота выше. Ну, и облучать он стал лучше. Как, вы, наверное, знаете, высокие частоты вызывают в живом организме, внутри его, появление тепла…
— Это я очень хорошо знаю, — строго отчитала его Рая, — надеюсь, вы не будете читать мне лекцию про диатермию? Кто из нас биолог — вы, или я, хотела бы я знать?..
Рома только кашлянул в кулак: язвительная девушка!
— Да я же не читаю лекций, — оправдывался Мистер Питерс, — я только… кстати, как электротехник. Ну вот, диатермия, значит, создает в организме, внутри, тепло. А мой генератор создает значительно больше тепла. Он концентрирует его куда угодно. Ну, вот мясо и поджаривается же внутри. И все. Олл.
Рая, не глядя на Мистера Питерса, обратилась к своей левой руке, внимательно рассматривая пальцы на ней:
— Вот, знаете, есть очень интересное научное объяснение: зимой в комнате бывает тепло, потому что горит печка… Его генератор, видите ли, концентрирует где-то там, внутри мяса, тепло… хм… Олесь, не правда ли, чудесное объяснение?
Мистер Питерс со злостью взглянул на Раю и Олеся:
— Да что я вам, академик, или еще кто? Или, может, я должен вам лекции читать по ультракоротким волнам?.. Кажется, вы сами должны понимать, что здесь, как нигде, много загадок и тайн. Вот, например: я и сам не все понимаю, что здесь происходит. Понятно? Андерстенд-ю?.. Рома, пошли дальше. Давай следующую экспозицию!
Рома принужден был покориться, хотя и очень
